Иван Фаворов
Здесь были люди
Дождливым утром понедельника приграничный городок активно бомбили. Прилетело что-то реактивное, громкое, типа градов. Народ ещё не сильно привык и плохо разбирался в подобных тонкостях и по этой же причине испытывал сильный страх от всего происходящего.
Игорь Валерьевич встретил эти события в автобусе, по дороге на работу. Где-то на полпути от СНТ «Металлург» до города. После выходных в голове было мутно, во рту стоял вкус рассола, а тщательно сбривающее по утрам щетину лезвие неожиданно пропустило маленький островок чёрных колючек, который Игорь Валерьевич случайно нащупал и не мог перестать о нём думать, впрочем, первый взрыв избавил его от подобного рода беспокойств.
Час был ранний и компания в жёлтом, шелудивом автобусе подобралась соответствующая, разношёрстная, но в основном мужская. Развороченный взрывом асфальт препятствовал продвижению вперёд, и водитель пытался решить, стоит ли пробовать разворачиваться на узкой дороге в условиях плохой видимости. Ситуация становилась опасной, дождь лил сильно и люди, не смотря на близкие взрывы, не спешили выходить на улицу.
Бабахнуло где-то совсем рядом. В ушах зазвенело, мужики, матерясь, начали выпрыгивать под дождь. В придорожной посадке упало дерево, шальной осколок разбил заднее стекло автобуса.
– Да ну нах мужики я к водокачке, автобус дальше не пойдёт. – Сказал длинный и тощий парень в лёгкой чёрной куртке надетой поверх белой футболки и в чёрной вязаной шапки, плохо закрывающей уши и вьющиеся из-под неё русые патлы. – Там подвалы глубокие. – Он указал рукой на стоящую в пятидесяти метрах заброшенную насосную станцию.
– А он дело говорит. Там и вправду безопасней, лохом надо быть здесь сейчас оставаться. Ждать нечего. – Поддержал округлый как картошка, мужчина в тонком пуховике и тёмно-синих джинсах.
После третьего удара уже не переговаривались, вся толпа, спотыкаясь, бросилась к указанному бастиону. Игорь Валерьевич не отставал, поддавшись стадному инстинкту, он бежал наравне с молодыми.
Здание давно брошенной насосной станции было разрисовано изнутри похабными сюжетами и матерной бранью на тех местах, где сохранилась штукатурка. Несмотря на отсутствие окон, внутри было сыро и пахло старым костром. Изредка между бутылок взгляд цеплялся за сброшенные контрацептивы.
«Здесь были люди». – Прочёл единственное из цензурного Игорь Валерьевич и начал спускаться вместе со всеми в тёмный бетонный подвал по лестнице, торчащей из стены железными скобами. Было скользко и противно. Но народ не жаловался, посмеиваясь, разбредались по углам, светили фонариками мобильных телефонов, вздрагивали при звуке взрывов, подбадривали друг друга и ругали власть.
– А чё они по СНТ нашему ударить решили, что ли? – Юморнул мужичок в сетчатой бейсболке и в отвисших на коленях трениках немецкой спортивной фирмы из Китая.
– Не, рядом радиолокационная станция. – Ответил ему кто-то всерьёз. – Никогда не видел антенны за лесом, здоровая такая.
Игорь Валерьевич постарался устроиться поудобней, нашёл часть старого ящика валяющего в углу подвала и примостил его вместо стула в самом сухом месте. Благо возраст и матёрый внешний вид позволял выбирать, где сесть. Достал мобильный, позвонил бригадиру на работу, сообщил о сложившихся обстоятельствах, пообещал выйти в чужую смену, если понадобится.
Шальная молодёжь кучковалась рядом. Травила байки и материлась. Бройлерного вида мужик в красном пуховичке всё возмущался бездействием властей и абсурдом происходящего. Потом всё-таки задал резонный вопрос так и повисший в воздухе без ответа:
– Долго мы ещё здесь сидеть должны?
Компания подобрался из местных, в целом дружная, мужская. У кого-то оказался термос, у кого-то бутерброды и варёные яйца. Ещё у одного закончились сигареты. Все делились друг с другом, общались. Потом компания разбилась на более мелкие по интересам, по возрасту. Только Игорь Валерьевич хмурился в своём сухом углу, рядом с молодёжью. В разговор не вступал, он и от бутербродов с чаем отказался. Сигарет никогда не курил. Игорь Валерьевич думал. Ему было о чём. Время наступило тяжёлое и для него лично, и для отечества.
С дочерью он не общался уже много лет, не одобрил выбор избранника сердца и так и не простил ей своеволия, считая зятя бандитом и уголовником. Хотя тот скорее был бизнесменом. Внуков не видел ни разу и не предпринимал никаких усилий для того, чтобы изменить сложившийся ход событий. С сыном у Игоря Валерьевича отношения сложились более ровные, но тот жил далеко, работал дальнобойщиком, отца навещал редко и постоянных отношений с женщинами не заводил. Скорее всего, стараясь избежать опыта отца, которому в семейной жизни решительным образом не повезло. После пятнадцати лет совместной жизни супруга Игоря Валерьевича загуляла от него с приезжим художником и, обозвав своего мужа Синей Бородой, свалила навсегда жить в областной центр. Возможно, именно поэтому Игорь Валерьевич не переносил никаких художеств, а к искусству, и вообще ко всем тонким материям относился, насколько это возможно пренебрежительно. Окружающую реальность он воспринимал так же критически, как и положение дел в своей личной жизни. Причиной всех бед видел распад Советского Союза и точно был уверен в том, что если бы на своём посту генсека здравствовал Иосиф Виссарионыч, то вообще наступил бы рай на земле. Эти простые убеждения воспринимались Игорем Валерьевичем как аксиомы, а ценность чужих убеждений он рассматривал через сравнение со своими, поэтому друзей у него практически не было. Так скорее попутчики, с которыми он по субботам играл в шахматы и кошка Муська, делившая с ним суровый быт его однокомнатной квартиры.