Однажды Итан заявил, что звонит насчет домашней работы потому, что я самая красивая девочка в группе ядерной физики. Сердце тогда у меня чуть не выскочило от смущения, но это мало что значит, ведь в группе нас всего пятеро, и я в ней единственная девочка.
— Давай сегодня встретимся в библиотеке, хочешь?
По его тону слышу, что Итан хочет проверить, какое у меня настроение. Что и говорить, утром я вела себя довольно странно. Слышу в трубке фоном чьи-то голоса. Наверное, это его дружок Мэтт и другие ребята из спортивного блога, который он ведет.
— Нет, — отвечаю я.
А если бы я ответила искренне? «Не могу смотреть тебе в глаза, потому что мне стыдно от сладких мыслей о тебе на вечеринке после церемонии».
Вне школы мы с Итаном почти никогда не встречаемся — я не соглашаюсь, если он о чем-нибудь просит. Я даже предлогов не придумываю, чтобы лишний раз не врать. Но его это не обескураживает. Похоже, Итана мало колышет, что он звонит мне постоянно, а я ему никогда или что он придумывает для меня разные ласковые прозвища (Пенни, Хенни, Хеннипенни, Гули, Дуфас, Джеймс Первый), а я не могу заставить себя назвать его даже по имени.
— Завтра перед обедом у меня будет немного свободного времени, — решаюсь предложить я.
Ну да, к тому времени я уже успею прийти в себя.
— У меня испанский. Плевать, прогуляю.
— А я думала, у тебя контрольная. — В голосе моем звучит ворчливая нотка, и мне это очень не нравится. Я так часто ворчу, что иногда забываю об иных способах выражать свои мысли.
— Подумаешь, немного опоздаю.
Итан был первым, кто заговорил со мной в первый день учебы в девятом классе. Все произошло довольно странно. Был урок математики, он сидел впереди, потом повернулся и посмотрел на меня так, будто знал меня раньше, и мы с ним старые друзья, и у нас много общих дел, а от меня, казалось, ждал того же: что я буду вести себя так, будто знаю его тыщу лет. Прошло два года, а я все еще ломаю голову, пытаюсь разгадать смысл его взгляда.
А я не привыкла, чтобы на меня так смотрели. Я была стеснительная четырнадцатилетняя девчонка в каком-то нелепом платье. К тому же разговаривала заученными фразами из сериалов девяностых, и меня сторонились все одноклассники. Все, кроме Итана. Он вел себя так, словно у него за душой есть что сказать мне, что-то очень важное, словно давно ждал меня и я наконец появилась.
Помню мысль, которая засела у меня в голове в конце того учебного года, когда я, набравшись смелости, оторвала глаза от собственных туфель и посмотрела на Итана: «Ты же в жизни никогда и ничего плохого не видел. И думаешь, что мир всегда будет такой, как сейчас».
Итан на год старше меня, и мы с ним во всех отношениях противоположности: его все любят, всегда и всюду приглашают, все от него просто без ума. Но он не строит из себя всеобщего любимчика. Его кумир, например, Стивен Хокинг. Свои волосы золотистого цвета Итан подстригает сам. Носит всегда весьма оригинальные штаны армейского образца, несмотря на то что каждый месяц они становятся ему все короче.
Я стараюсь не придавать большого значения его вниманию к своей особе. Итан искренне хорошо относится ко всем, особенно к аутсайдерам, таким белым воронам, как я. Прошлым летом, например, он подружился с одним бродягой, который живет в парке и постоянно ошивается перед продовольственным магазином, а то и просто валяется там, завернувшись в одеяло. Итан зовет его Беном Кеноби и может часами толковать с ним про квантовую физику и все такое прочее.
Наши фамилии: моя — Джеймс, а его — Джарвс — в журнале стоят рядом. С самого первого дня учебы Итан стал опекать меня во время занятий на свежем воздухе и всяких общешкольных мероприятиях.
Итан считает, что мы с ним в чем-то даже похожи. Комплимент сомнительный, но наблюдение довольно любопытное. Но он относится к нам скорее не как к друзьям, а как к этакому любопытному объекту для исследования. Кажется, он знает, что я не совсем такая, как остальные. Или догадывается. Я это вижу по его глазам, он смотрит на меня, словно между нами в прошлом есть нечто общее.
Итану я никогда не лгу, но и правды ему не говорю тоже. Не могу. Расскажи я ему хоть что-то про себя, если бы даже можно было, мгновенно все изменилось бы между нами. Он и так уже для меня словно капля, которая точит камень, — когда я думаю о нем, все внутри у меня ноет.
В следующий понедельник я сижу на уроке физики, гляжу в окно на небо: синее-синее и ни единого облачка. Слушаю шум транспорта, доносящийся с Бей-стрит… и вдруг — оглушительный трезвон пожарной сигнализации в коридоре.