Не особенно торопясь, мы встаем, направляемся к двери. А чего волноваться — учебная тревога. В коридоре струйками к нам присоединяются ученики из других классов, и в конце коридора уже движется целый поток, который превращается в бурную реку, хлещущую из боковой двери.
— Это не пожарные учения, это воздушная тревога, — доносится до меня чей-то голос спереди.
Слышу, как эту фразу передают друг другу по всей колонне.
— Ну и дураки эти старшеклассники, — бормочет девочка слева.
Это в школе уже традиция, и довольно глупая: дважды в году, один раз осенью и один весной, как правило в теплый, солнечный день, кто-нибудь из старших классов устраивает что-то типа воздушной тревоги. Все уже привыкли к этому, как к переходу на летнее и зимнее время, но администрация школы всякий раз относится к их выходке с полной серьезностью.
Преподаватели выстраиваются вдоль колонны учеников, но мы не нуждаемся в инструкциях, сами знаем, что надо делать. Хорошо бы сейчас поболтаться немного на футбольном поле, погреться на солнышке, пока не отменят тревогу. Но не тут-то было.
Когда-то раньше, наверное, бывало и так. Пару часиков на свежем воздухе, а потом домой. Но школьное начальство быстро раскусило, в чем тут дело, и сообразило, что мрачное здание администрации поселка всего в двух кварталах от школы, и когда я перешла в старший класс, всех нас стали отсылать туда, чтобы воздушная тревога не казалась нам медом.
Есть что-то унизительное в том, чтобы шагать вот так, плотной колонной, по тротуару, а потом еще переходить улицу, поскольку здание поселкового начальства на той стороне. Ну прямо детский сад на прогулке.
Мы толпимся в вестибюле, нас распределяют по комнатам, в алфавитном порядке разумеется. Всем от буквы «А» до «И» достался актовый зал. От буквы «Р» до «Я», то есть до конца алфавита, — зал для пресс-конференций. Поникшая середина алфавита ждет дальнейших указаний. Наконец, всех от буквы «К» до буквы «П» запихивают в крохотную комнатку с четырьмя карточными столами, где старики обычно играют в бридж. Я наблюдаю, как старшеклассники звонят родителям и один за другим отчаливают, а юная и неопытная учительница биологии не может с этим ничего поделать. Возможно, директор школы рассуждал так: если старшеклассники увидят, что их «воздушная тревога» оборачивается праздником только для младших, то они прекратят безобразничать.
После бегства старшеклассников проводится перекличка, и как только училка биологии с самыми благими намерениями выходит за дверь, все оставшиеся, от «К» и до «П», дружно встают и тоже линяют, оставив нас с Итаном вдвоем. Он смотрит на меня, пожимает плечами. Берет потрепанную колоду карт из корзинки, стоящей посередине стола, за которым мы с ним сидим, и начинает тасовать.
— Во что играем? В «джин»? В «канасту»? Может, в «спит»?
Я качаю головой. Мне очень надоели школьные занятия, но я готова на что угодно, только не в карты играть. В моем знании современных реалий есть еще порядочные пробелы. Большинство этих пробелов второпях заполнялись в течение первых двух лет пребывания здесь, благодарить за это надо телеканал «Дисней», где непрерывно крутят мультики, которыми меня кормили постоянно и каждый день, но вот карточные игры я так и не освоила.
— Нет? Ладно. А как насчет «сумасшедших восьмерок»?
Я снова качаю головой. Чувствую, как разгораются щеки.
— А в «старую деву»? Или в «гоу фиш»?
Делаю вид, будто думаю. Нет, и этих игр я не знаю. Однажды, правда, видела, какие-то детишки играли в дневном лагере.
— А какие игры тебе нравятся?
Итан смотрит на меня со значением. Не сурово, не с осуждением, нет. Скорее, даже наоборот. Я уже много раз такое замечала. Любопытный такой взгляд, может, слегка испытующий, будто он понимает, что перед ним существо нежное и чувствительное, и обещает, что не воспользуется этим во зло.
Бросаю взгляд на полки, на которых лежат разные игры для стариков. Очень хочу увидеть «монополию». В эту игру я играть умею. Или в «четыре в ряд». Тут я могла бы сообразить, что к чему.
— Ты куда смотришь, Джеймс? Я тебе про что толкую? Про карты. Мы будем играть только в карты. Я так решил. Давай в «войну». Отличная игра, всем нравится. Идет?
Он делит колоду на две части, половину дает мне. Он что, проверяет?
Я внимательно гляжу, что делает Итан. А он кладет карту на стол. Я тоже. Ясно, что тот, кто выложил карту крупней, должен забрать, а иерархия картинок, от валета до туза, мне более-менее известна. Я складываю свои взятки в стопку, как и он, рубашкой вверх.
— Война! — объявляет он, когда мы оба выкладываем четверки.