Идти домой сразу после школы кажется мне безумием. Да еще по приказу. В голову приходит идея: подождать здесь, пока меня не отыщет мистер Роберт, или самой поискать его.
В кабинете его нет. Через некоторое время снова возвращаюсь. Он на месте.
— А-а, Пренна. Девочка, которую никак не поймать. А тут и сама явилась, — говорит он, открывая мне дверь.
Недолго думая, вхожу и плюхаюсь на диван, как делаю уже четыре года.
— Куда подевалась Кэтрин Уонд?
Мистер Роберт садится в свое кабинетное кресло и долго устраивается поудобней, кресло под ним громко и жалобно скрипит. Неторопливо поправляет очки.
— Кэтрин решила перейти в один потрясающий интернат в Нью-Хэмпшире и закончить учебный год там.
Я бросаю на него сердитый взгляд:
— Кэтрин сама решила?
— Послушай, что это за тон, Пренна?
— Почему она так решила? — спрашиваю я и тяжело вздыхаю.
— Если честно, ее уговорили Синтия и отец. Но, помимо прочего, мы подумали, что вам нужно отдохнуть друг от друга. Мне кажется, ты ставишь ее в трудное положение, обсуждая с ней неподобающие вопросы и требуя, чтобы она хранила все в секрете. А она всегда тебя слушается.
В уме перевожу на более понятный язык: они пытались добиться от Кэтрин, чтобы она все рассказала, но подруга не выдала меня, и тогда ее сплавили подальше. И почти наверняка не в какой-то там потрясающий интернат, в общем, приняли меры, и дай бог, чтобы с ней не случилось ничего страшного. Возможно, просто упрятали в надежное место. Может, и правда в Нью-Хэмпшире, а может, и нет.
— Кэтрин не сделала ничего плохого. За что вы ее наказываете?
Со скрипом мистер Роберт откидывается на спинку кресла и складывает руки на толстом животе. Как и многие взрослые нашей общины, он на всю катушку пользуется тем, что здесь нет никаких проблем с едой.
— Мы не считаем это наказанием, Пренна. Это возможность спасти ее в непростой и, возможно, опасной ситуации.
Ля-ля, тополя. Интересно, а почему меня не отослали? Если это отвечало бы их целям, меня бы отправили в две секунды. Маме навешали бы лапши про потрясающий интернат, и она без проблем встала бы на их сторону.
— Давай-ка сейчас немного поговорим о твоем друге Итане, — продолжает мистер Роберт. Ну да, именно этого я и ожидала.
— Хорошо.
— Расскажи, о чем вы говорили вчера после школы.
— Да ни о чем таком, а что? — пожимаю я плечами.
— Ты догадываешься, о чем он хотел тебе рассказать?
Гляжу мистеру Роберту прямо в глаза. Как приятно хоть немного отдохнуть от вранья.
— Понятия не имею.
— Ты понимаешь, почему он обсуждал это с тобой?
Снова пожимаю плечами:
— Думаю, потому что урок физики закончился.
Бросаю взгляд на вазочку с жевательными конфетами на кофейном столике. Помню, ела их чуть не горстями, потом заболела пневмонией и после этого смотреть на них не могу.
В голове забрезжила мысль: а вдруг меня здесь задерживают нарочно, чтобы докопаться, что мне известно.
— Помните того бездомного старика, про которого мы с вами говорили? — спрашиваю я.
А голосок-то у меня вполне ничего, воинственный. Не сомневаюсь, если кто слышал бы меня сейчас, захотел бы, чтобы я замолчала. Мне бы и самой хотелось.
— Да, конечно.
— Он говорит, что мы тут ничего не делаем, чтобы предотвратить будущие эпидемии, вообще ничего не делаем. Говорит, спрятались тут, и все.
Мне хочется поддразнить его, спровоцировать, но не тут-то было, мистер Роберт умеет держать себя в руках.
— И ты ему веришь?
— Нет. Не знаю. Не думаю. Но даже если он чокнутый, откуда он все это знает?
— Ты думаешь, он все знает?
— Нет, но… — На этот раз я говорю более убежденно: — Но как об этом не думать? Разве мы что-нибудь делаем?
Мистер Роберт снова откидывается на спинку, заложив руки за голову. Гляжу на его подмышки.
— Пренна, ты должна верить, что мы делаем все на благо нашей общины и остального мира. Но, как ты хорошо знаешь, нам приходится действовать, сообразуясь с нашими заповедями. Когда станешь постарше и докажешь, что способна строго соблюдать эти заповеди и вести себя осмотрительно, ты тоже примешь участие в наших общих усилиях.
Пропускаю мимо ушей все, что он сказал после моего имени. Как только мистер Роберт начинает фразу с моего имени, точно, сейчас будет врать. Я его давно изучила. Впрочем, и с любого другого слова станет врать, это я тоже знаю.
— Да, мистер Роберт. Я понимаю.
И пока он бубнит о том, как важно доверять ближнему, я сижу, уставившись на жевательные конфеты, и пытаюсь разрешить серьезное, основополагающее противоречие: как можно что-то уладить, устроить, если невозможно ничего изменить?