Филида еще раз огляделась и решила, что пещера даже слишком хороша. И у нее вполне мог быть хозяин. Конечно, не из людей. Риннон вытащила из короба блюдце и, надрезав ладонь, сжала в кулак. Дождалась, пока кровь полностью заполнит его, а потом выставила за порог. Почти тут же раздались громкие причмокивания. Риннон ждала. Когда на блюдце не осталось и красной капли, послышалось веселое насвистывание. А затем кто-то запел тоненьким голоском:
– Я – Пэк, коварный и шутливый,
Я – душегуб и весельчак.
А ты, филида – гость учтивый,
Живи здесь с внучкой просто так.
Вся плата – лишь тарелка крови
Раз в месяц, в полнолунья час.
Немного лука и моркови,
И миска каши каждый раз,
Как соберешься отобедать.
Когда решишь орех куснуть,
Попить, поесть, вина отведать,
Меня покликать не забудь.
Пэк… Тот, кто сбивает путников с дороги. Тот, из-за кого скисает каша, убегает молоко, не взбивается масло. Тот, кто мешает добрым хозяйкам ткать, вышивать… Не самый лучший сосед. Но все ж не гоблин и не огр. Шалун, но не злодей. Да и плата не велика. Фейри никогда не обманывают. Хитрить умеют, но уж раз берут под свое покровительство, обид чинить не станут и козней строить. Впрочем, хотелось бы воочию убедиться, что зеленая куртка ему милее красной5…
– А-а-а! – завизжал невидимый хозяин.
– Нон!
Филида обернулась.
Оказалось, пока бабушка была поглощена мыслями, внучка проснулась и самостоятельно встала!
– Милая! – ахнула Риннон и подошла к девочке. – Умница. Так. Так. Осторожно.
Айне улыбалась и не думала падать, сложив перед собой ручки в кольцо, словно что-то удерживая. Или кого-то…
– А-а-а! – истошный писк повторился совсем близко.
– Пэ! – объявила довольная девочка и потерлась щечкой о невидимый трофей.
– Задушишь ведь! Пусти! – верещал Пэк, но Айне лишь сильнее сжимала его в объятиях и даже что-то мычала.
Филида прислушалась и не смогла сдержать улыбки, когда узнала собственную колыбельную.
– Вели, чтоб пустила! – писк немного ослаб.
– Отпусти его, милая, – еще ближе подошла бабушка и протянула ладонь.
Но Айне вдруг нахмурилась и отвела «кольцо» в сторону:
– Мое!
Упрямая. Достойная дочь Киннии.
– Пропаду-у, – скулил Пэк, – погибну-у.
– Айне, оставь его, – серьезно потребовала филида.
Но внучка лишь громче замычала, баюкая невидимую игрушку.
– Задуши-ит… – захрипел Пэк.
– Айне, – бабушка добавила в голос стальных нот, – ты ведешь себя недостойно. Отпусти его!
– Не! – заявила внучка.
– Ой, умру ве-е-едь…
– Айне! Пусти! – Риннон уже потянулась, чтобы разжать невероятно крепкие объятия, когда что-то мягко упало на пол.
Шапочка!
И тут Пэк стал обретать видимость. Сначала появились огромные зеленющие глаза. Затем проступили рыжие кучеряшки, оттопыренные ушки, курносое личико и крепкое тельце – сверху человеческое в клетчатой изумрудной курточке, снизу – козье, покрытое белоснежной шерстью. Хозяин пещеры оказался ненамного ниже Айне, но значительно слабее. Вот, выходит, каков Пэк, любитель обращений, в истинном обличии. Даже учитель филиды, старый друид Сантониг за все свои сто пять лет встречал пэка лишь однажды, и то в образе черной козы, ходящей на задних лапах.
– Айне! – прикрикнула Риннон, заметив, как побагровело круглое личико фейри.
=Девочка обиженно поджала губки и нехотя опустила руки.
– Ты как? – филиде было хорошо известно об обидчивости фейри. Не дайте боги, этот оскорбится и прогонит их.
– Жив! – Пэк не сводил опасливого взгляда с девочки, готовый в любой момент дать деру. – Ну и силища. Кто ж ее мать?
– Человек.
– Похоже, в отца уродилась, – расправил курточку Пэк.
– Ты что-то о нем знаешь? – насторожилась Риннон.
Маленький фейри пожал плечами, подобрал шапочку и, водрузив ее на взъерошенную шевелюру, снова исчез, пискнув напоследок:
– Наш уговор в силе.
Глава 2
Горы… Предвечные горы…
Капризные. Беспричинно меняющие настроение. То хмуро-серые, то черные от злости.
Коварные. Губящие за малейший неосторожный возглас. Сводящие с ума.
Величественные и опасные, заслоняющие собой солнце, разрывающие тугие черные тучи на лоскуты.
Риннон знала горы иными. Добрыми и милосердными. Полными спокойствия и умиротворения в предрассветном зареве и расписном закате.
Хранящими, что непреодолимой стеной пролегли меж нею с внучкой и Аю-Верхом.