Только бы малышка не проснулась…
Филида медленно с величием развернулась, приспустила капюшон, позволяя жрецу понять, кто перед ним.
– Ах, госпожа Риннон, мать будущей королевы благословенного племени велгов, – с наигранным почтением верховный друид чуть склонил чернявую голову с десятком седых ниток.
– Мудрейший Аю-Верх, – в ответ поклонилась Риннон, ощущая дикую пульсацию в висках.
– Долгие лета, не признал со спины.
Риннон молча ждала.
– Я помогу? По всему видать, ноша тяжела.
– Это ни к чему, – она сделала шаг назад. Резко, слишком резко! Кряжистая пятерня ухватила воздух, едва не коснувшись Айне, спрятанной под плащом. Хитрые глаза друида настороженно сощурились, крючковатый нос шумно втянул воздух. – Я должна сама.
Только бы малышка не проснулась. Как громко она дышит…
– Мать будущей королевы, мать вождя серых, верховная королева в недавнем прошлом и сама?
– А еще филида-оллам, – напомнила Риннон, с вызовом вглядевшись в острое лицо друида.
– Конечно… я помню.
– Филида-оллам, которая решила принести богам жертву во славу велгов.
– Стать аскетом? – густые черные брови поползли на лоб.
– Именно.
– Сейчас? Когда, велги на пороге войны с диаронгами? Когда каждый разумный совет может склонить чашу победы на нашу сторону? Тем более, исходящий от мудрейшей из женщин, разумнейшей из правителей.
– Именно сейчас, когда каждое разумное действие, чистая молитва способны склонить чашу победы на нашу сторону. Тем более, мои.
– Что ж… – друид ощупывал взглядом каждый дюйм зеленого плаща, словно пытался сквозь плотное плетение рассмотреть, что прячет филида.
Айне шевельнулась – Риннон бросило в пот, сердце застучало так громко, что, казалось, даже Аю-Верх его слышит.
Лишь бы не проснулась…
– Вряд ли боги примут себе в обиду, если друид напутствует младшую по рангу и поможет донести женщине тяжелую ношу до кельи, – Аю-Верх вздернул подбородок, отчего его жидкая бороденка показалась еще куцее.
– Вряд ли, – согласилась Риннон и снова отступила, не позволив суховатой руке-ветке коснуться плаща, – но они наверняка посчитают нарушением клятвы вмешательство кого бы то ни было, учитывая, что та дана «…наедине с богами от порога Зеленого замка…».
– Вот как? – неискренне удивился Аю-Верх. Он словно откуда-то знал, чуял, догадывался… Возможно, следил за ней от самой Северной башни. Вот и теперь не спешит расстаться. Выжидает. Словно стервятник кружит над умирающим…
Аю-Верх всегда был против союза Ангуса и Киннии. Он бы предпочел породниться с Черным кланом, пусть тот слабее серого, зато через глупышку Девону друид без труда мог бы править. Конечно, Ангус своеволен и умен. Но королю большую часть жизни придется проводить вне стен Зеленого замка – в походах, объезде земель. А ушлый Аю-Верх стал бы наместником. Вот только Кинния вовсе не Девона. Кинния – достойная дочь своих родителей. Она не по годам проницательна, умеет различить фальшь улыбки и разгадать хитросплетение интриги… Она способна принимать решения, опираясь на мудрые советы, и не превратиться в проводник чужих желаний.
Малышка причмокнула. Слишком громко.
Риннон побледнела, и на какой-то миг ей даже показалось, что волосы по бокам головы друида, как раз там, где располагались уши, приподнялись. Филида переступила с ноги на ногу, и еще раз, и еще, хрустя снегом как можно громче, словно разгоняя тепло по телу.
– Что ж, не смею больше задерживать ту, что способна своей жертвой помочь велгам, – нехотя произнес Аю-Верх, трепеща ноздрями огромного крючковатого носа. Сейчас он еще более походил на стервятника.
Нет, так просто он не отпустит. Наверняка захочет отправить погоню.
Филида коротко кивнула и направилась в сторону Гор. Но даже когда калитка закрылась, когда между ней и городом пролегли сотни шагов, спина все еще горела от пристального взгляда. Риннон мысленно помолилась богиням-Матерям, чтобы вьюга вернулась хотя бы ненадолго, ослепила друида, занесла цепочку следов.
И снова мольба была услышана. Холодный воздух наполнился крупными снежинками, усилившийся ветер заметал их из стороны в сторону. Добрый знак! Риннон всегда верила в силу молитвы и ее превосходство над кровавым жертвоприношением, к которому особенно был склонен Аю-Верх.