скажем, Латинская Америка
рассказ
Зной, полдень, марево. Солнце точно над городом, в зените. Теней – нет. Наша славная столица, Сан-Адреан, медленно плавится под июльским солнцем. Всё вокруг плывет и вибрирует, как в кошмарном сне.
– … да, синьор, повернёте за угол, и здание «самого справедливого» суда в квартале Таган-де-ла-Kóза будет прямо у Вас перед глазами. Буэне сверте, синьор!
– Грасиас, мучачо…
Здание приземистое, казематного типа. Окошки маленькие и узкие. Имитация под колониальный стиль генерал-капитана Кортеса.
В служебном дворе суда – полное столпотворение. Как на Большом Карнавале во Вторник перед Главным Постом. Первозданный хаос.
Чисто столичные карликовые авто всех цветов. Гроздями. Это тонконогих мажоров-гринго. На этом радужном фоне особенно выделяется черный, тонированный в ноль североамериканский вездеход размером с гараж.
Внутри – две бородатые рожи самого разбойного вида (думаю, нарушители транспортных правил). В честь визита в суд – рожи чуть растеряны. Ясно читалось: хочется домой, в гордые родные Кордильеры. Где всё ясно, и знаком каждый камень, каждый куст, каждая тропа… А здесь, в столице, ничего непонятно, и сами понятия неясные. И вообще, есть ли, они, это понятия?..
На таблице перед дверью основной текст зачем-то продублирован на английском языке. Хотя («да простит меня Святой Николас!»), по-испански и так всё понятно: «Tribunal De Distrito. Fuero común» («Квартальный Суд. Общая юрисдикция») Серебром по черному фону.
Внутри – крепкий запах дешевого табака и пота. Из туалета несет хлорной известью.
Песочного цвета дешевый линолеум, простые двери и панели из пластика под красное дерево.
Людей не очень много. Всем хватило места на деревянных скамьях («Благодарение Отцу Нашему!»), в томительном ожидании заседаний.
Публика здесь попроще, чем федеративных негоциантских арбитражах. Скромнее одеты и ведут себя без пафоса.
Это и понятно: что обычно в гражданском деле на кону? Это ж не межбанковские споры. Вот и гонорары поменьше. И пускать пыль в глаза незачем.
Здесь не было томных мальчиков с огромными тоннелями в ушах и в гипермодных высоких сапогах. Не было и модельного вида сеньорит-адвокатесс. Готовых в любую минуту встретить нефтяного шейха, и поэтому одетых как персонажи музыкальных клипов.
Всё повидавшие, на возрасте, матроны, дородные синьоры-юристки без лака на ногтях позволяли себе в разговорах неожиданно вскрикивать что-то громко-восторженное. Чисто по-женски. Им карабинеры, следящие за порядком, не делали замечаний, что, мол, громко. Относились лояльно. Известное дело…
Мужчины в здешнем суде тоже имели провинциальный вид. И лицами, и одеждой. Словно только что прибыли с далекой кофейной гасиенды. Ожидая своей очереди по три-четыре-пять часов, эти синьоры часто выходили развеяться во двор суда. Возвращаясь, они приносили с собой обновленный аромат крепчайших недорогих сигарилл.
Где-то в недрах помещения работает телевизор. Может, просто сюда невесть как пробился Интернет?
Сначала человек нервничает, потом перестаёт. Потом уже сидит уверенно и болтает с «камарадас» по несчастью:
– Планировалось полчаса, и – обед. И не проскочил. Всегда я самый «везучий»!..
– Я вообще с Карибского побережья приехал. Я здесь, в этом Сан-Адреане, могу на отвод судьи подавать сколько угодно…
Когда уходит тревога, начинается сенсорное голодание. Еще позже – успокоение. Хочется привалиться к стенке поудобнее, а еще лучше – прилечь. Зевота нападает нестерпимая…
В кулуарах суда почти ничего не происходит. Спать на самом деле хочется всем, так всё монотонно…
У кого еще период сенсорного голодания, каждый новый посетитель вызывает искренний интерес. Словно после кораблекрушения у Мыса Горн (на самом юге) море вынесло на берег очередного спасшегося.
Услышав слова «решение» и «оглашение», люди (пусть ненадолго) обретают чувство реальности, и способность анализировать. Как разбуженная звуком трубы охотничья собака.
В коридорах плавают пушинки. Цветет красный панамский тополь…
Главные здесь, в коридорах суда – осоловелые, но все равно очень бдительные карабинеры из Комитета Юстиции (КЮ). Крепкие отъевшиеся ребята в форме черного (как кондор) цвета. Карабинеров всего человек десять в трех комнатах.
Ведут себя они здесь очень уверенно, громко перекликаются из одного конца коридора в другой суровыми, непреклонными голосами.
Еще ребята в черной форме часто шляются туда-сюда и изображают героев. Особенно молодцевато выглядел один мальчишка, не особо здоровый, явно служащий недавно (это видно по коротким форменным сапогам – новее, чем у остальных).