— Н-но-о! Давай-давай!.. Рванем!..
Поку «давал», дергал и рвал упряжь. Какое-нибудь слабое место не выдерживало и лопалось. Аксели с досады яростно дергал вожжи. Железо обжигало рот коню. Ну и, конечно, оказывалось, что сани зацепились за пень. Приходилось рубить его топором, в трудном положении, лежа, а не то так надо было разгружать сани. Случалось, кто-нибудь шел мимо и спрашивал:
— Что, застрял?
— Застрял, тысяча чертей!.. Поди разгляди его в снегу. И откуда он тут взялся! Сущий Иоонас Кастрен, сатана, чтоб ему провалиться! Чтоб ему быть повешенным!
Бедный Иоонас Кастрен стал для Аксели воплощением всякого зла. При каждой неудаче, при каждом досадном происшествии Аксель поминал его имя. Дело в том, что Кастрен в парламенте был одним из наиболее рьяных противников закона о земельной аренде и закона о рабочем дне. По крайней мере Аксели попадались в газетах отчеты о его выступлениях.
В конце концов Кастрен под санями оказывался изрубленным в щепки, а сбруя кое-как связывалась. Поку испуганно озирался, прядал ушами. Но когда все бывало приведено в порядок, хозяин говорил мягко, как будто прося прощения:
— Ну, мальчик, еще раз!
Если только светила луна, Аксели возвращался домой поздно. Братья обычно уже спали, но родители не ложились: мать — чтобы приготовить поесть, а отец — из гордости: как же так — сын застанет его уже в постели! В эти вечера Юсси говорил с сыном странно почтительно и мягко.
— Ты утром уж не вставай, не ходи в конюшню. Я его покормлю.
Элина неделями ждала его. Аксели приходил только по воскресеньям, да и то от него бывало мало радости. Посидев немного, он засыпал на Элининой кровати. Он сильно храпел, но невеста не жаловалась на это. Она на цыпочках выходила из горенки в общую избу.
— Что, ушел уже твой?
— Уснул.
— Хе-хе... Сочувствую твоему огорчению.
Элине нравилось обижаться за Аксели, а Оскару на его язвительные слова она, как взрослая, отвечала хлестким определением, кто чего стоит. Дескать, есть настоящие мужчины, а есть такие, что только хвастают.
Свадьбу справляли в рабочем доме на Иванов день. За две недели перед тем Аксели и Элина начали разучивать вальс, потому что традиционный «вальс новобрачных» надо было протанцевать хотя бы два круга. Сам по себе танец — не такое уж сложное искусство, труднее было переломить себя: стыдно было вертеть ногами.
— Нет, провались оно... Взрослый мужчина — и по полу ногами шаркает!..
Никто на свадьбе не заметил, что жених плохой танцор. Некоторую неловкость ему охотно простили. Пастор в своей речи говорил о том, как рад он этому браку.
— Ведь я знаю тебя с малых лет и от души желаю тебе всяческих успехов, радуясь, что ты становишься мужчиной.
Присутствовала на свадьбе и пасторша. На сей раз они с мужем даже задержались подольше — после начала танцев. Разумеется, и «гражданский посаженый отец» тоже не упустил случая сказать речь. И тут впервые Анна взглянула на зятя благосклонно, так как оба оратора — и пастор, и Халме — постарались убедить гостей в том, что Аксели превосходный человек. Но лучшие слова Халме все-таки приберег для Элины. Никогда еще не говорил он так хорошо. Он обращался к ней как к юной женщине, которую ожидает близкое материнство. Его слова всех растрогали, и кумушки, вздыхая, шептали друг другу:
— И надо же, что у Эммы нет детей...
Молодые получили в подарок от пастора прекрасно изданную библию и пятьдесят марок. Это обстоятельство тоже побуждало Анну взглянуть на зятя благосклоннее. Видно, парень пользовался расположением пастора и пасторши.
Молодые сидели на почетном месте во главе стола, немного взволнованные и смущенные. Элина не сердилась на пьяных, как в свое время Санни, хотя приятели то и дело подходили и что-то шептали Аксели на ухо. А не сердилась она потому, что Аксели первому же из них ответил мягко, но решительно:
— Как-нибудь в другой раз. Не сегодня.
Элина от души смеялась над Элиасом, который долго увивался возле них и потешал публику, передразнивая речь Халме.
На этот раз Янне кружил по двору рабочего дома, стараясь не попадаться на глаза Санни. Его многие угощали, так как он был уже не простой сын захудалого торппаря, а каменщик Янне Кививуори, член правления волостного рабочего товарищества, член совета кооператива «Помощь» и секретарь волостной комиссии по арендным делам. Его быстрое выдвижение происходило, конечно, не без помощи тестя, который энергично прокладывал ему дорогу. Но во всех правлениях и комиссиях скоро убеждались, что Янне не просто инструмент в руках тестя. Он быстро осваивался с новыми делами, и за внешней беззаботностью уже ясно проступали черты умного и беззастенчивого интригана. Несмотря на его молодость, его стали побаиваться, потому что в спорах он отличался удивительным хладнокровием, умел тотчас находить слабое место противника и наносил удар без всякой пощады. Теперь к нему подходили совсем незнакомые люди и почтительно предлагали угощение: