— Я бы поднял…
— Он бы поднял! А каким образом?
— Я подумал того... чтоб, значит, поставить торппу[3]... Если бы господин пробст разрешил...
Лицо пробста стало еще более недовольным. Видимо, старику было трудно думать спросонья.
— Не надо, мальчик мой милый, ну что ты затеял? Поставить торппу на диком болоте! А у меня тебе чем плохо?
Юсси превозмогал робость — он не привык перечить пробсту, никогда не смел докучать просьбами. Но все же он решился, он не мог отступать.
— Ничего уж... А то семейному в батраках... не того... Я бы уж постарался изо всех сил... А в годовых батраках-то, значит, вовек не встанешь на ноги. С торппой можно бы накопить побольше.
Пробст усмехнулся:
— Хе, хе... накопить побольше! Ты еще мальчишкой старался копить. — Лицо пробста стало серьезным: — Ну что же... Это, пожалуй, правильно. Это хорошо. Но ты все как следует обдумал? С чем ты берешься за дело? Потребуются годы. На что ты рассчитываешь? У меня на хранении твои деньги, но их мало — меньше тысячи. Ну и твоя жена скопила какую-то малость. Пройдут годы, прежде чем это болото станет кормить тебя.
— Я думал так... Ежели бы вы разрешили Алме пока продолжать работу здесь, для заработка, а я бы уж там старался... Окромя дней отработки, конечно.
Юсси с облегчением заметил, что пробст наконец проснулся и старается вникнуть в дело.
— Ну что ж. Я не против. Но ты хорошенько подумай. Инвентарь, лошадь, скот... постройки... Впрочем, мой мальчик, все можно преодолеть. И другие с того же начинали, а ты, я думаю, ничем не хуже других.
— Было бы только ваше разрешение, а я уж как-нибудь.
— Хе-хе... Ну ступай, милый мальчик... Делай, что задумал.
В глубине маленьких глаз Юсси заблестел огонек, и лицо его смягчилось едва скрываемой улыбкой.
— Так, значит, я могу взять все болото? И оба берега ручья?
Пробст снисходительно усмехнулся, видя такое рвение, и сказал:
— Бери, бери... Сколько осилишь. Но покамест хватит с тебя и одного берега.
— А как насчет арендного договора?
— Потом, потом! Я притеснять тебя не стану, хе-хе…
— Благодарствую! Я уж постараюсь…
Пробст опять стал серьезным:
— Ну, ну! Ладно. Но помни: все твои труды — ничто, коли не будет над тобою благословения. Оно необходимо... Ибо оно сеть благословение!..
Юсси слушал с почтительным благоговением, как и подобает доброму прихожанину, губы его беззвучно шевелились, словно он поддакивал пробсту. Затем он поклонился и, выходя, заметил, что пробст с вожделением смотрит на свой диван, уже позабыв о Юсси и о его болоте.
Юсси пошел через двор, через дорогу — в свой уголок, туда, где он жил с тех пор, как женился на Алме. Это была ветхая, покосившаяся избенка, крытая берестой, долго пустовавшая и готовая развалиться. Труба дала трещину, кирпичи наверху расползались, а один кирпич даже свалился на крышу и там потихоньку крошился. Невелики хоромы - четырехстенный сруб да реденькие дощатые сени.
Весь вечер Юсси с Алмой строили планы. Прикидывали, сколько их денег хранится у пробста и сколько придется потратить,— и как будто на все им прекрасно хватало. Ведь имели же они воображение, и оно, несмотря на суровую школу будней, готово было в такую минуту порвать любы цепи.
Юсси вышел в сени. Там, за банными вениками и кадкой для толокна были спрятаны мотыга и лопата. А за ними, еще надежнее припрятанная, лежала старая подержанная ось от телеги-двуколки. Она была куплена на аукционе два года назад и темным вечером принесена сюда, в ветхую избушку в углу пасторской усадьбы. Ее надо было надежно укрыть от чужих глаз, чтобы никто ни о чем не догадался. Чтобы в глубокой тайне сохранить мечту, ныне становящуюся реальной, мечту, родившуюся не сейчас и не вдруг — о чем свидетельствовала эта давно припасенная ось.
Юсси попробовал рукой острие мотыги. Ему не терпелось начать работу, и он охотно отправился бы на болото сейчас же, ни минуты не медля.
Алма была на пять лет моложе мужа. В этой молчаливой, кроткой женщине таилась большая внутренняя сила. В глубине ее ласковых карих глаз, казалось, никогда не угасал мягкий свет. А и этот вечер взгляд ее был особенно мягким и теплым.
Долго лежали они без сна, и только теперь Юсси рассказал жене все: и о том, как можно почти без труда осушить болото — стоит лишь повытаскать камни «порогов» да углубить русло ручья (удивительно, что до сих пор это никому не приходило в голову!), — и о том, как хорошо разместятся на пригорке все постройки. А земля на болоте — лучшей желать нельзя. Там и мха, почитай, вовсе нет. Сразу под осокой — черный, могучий перегной.