Однако элегантный молодой человек с приятным, бархатным голосом, несомненно, произвел на них самое лучшее впечатление. Он смотрел в глаза прихожан таким невинным взглядом и так красиво говорил на чистом финском языке с чуть заметным изящным шведским акцентом!
— ...ибо в любви и милосердии открывается нам божественный лик Христа. Он не является нам среди грома и молний, а приходит кротким утешителем, как друг всех несчастных, в сиянии милосердия и любви.
Хозяйки уже представляли себе, как этот столичный священник будет сидеть во главе праздничного стола по окончании ежегодных экзаменов по чтению. Неужто можно сравнить его со стариком Валленом, который и говорить-то толком не умел и даже при крещении путал мужские имена с женскими. А однажды дал младенцу два имени — мужское и женское сразу: Калле-Кюлликки. Грех да и только!
Этот молодой человек был словно нарочно создан для Юсси. Такой красивый, франт, уж наверное, не станет спорить и браниться с торппарем. Он даже не сочтет это приличным своему званию. И как ни трудно было Юсси высказывать вслух свои суждения, он стал расхваливать молодого пастора.
Халме был того же мнения, что и Юсси, но по иным причинам.
— Он просвещенный человек и, насколько известно, сторонник финской национальной идеи, а это отвечает моим требованиям. Одного лишь божественного слова недостаточно, духовный пастырь обязан заботиться и о светском просвещении народа, а он на это способен, судя хотя бы по его опубликованным богословским трактатам.
Халме, конечно, не мог знать, что автор этих трактатов писал их тогда, когда уже решил предложить свою кандидатуру в этот приход, рассчитывая, что они произведут благоприятное впечатление.
Хозяева Теурю отдали за молодого священника свои голоса и голоса семьи Лаурила, ибо, согласно арендному договору, Теурю имели право распоряжаться голосами своих торппарей на церковных выборах.
Большинством голосов приходским священником был избран Лаури Альбин Салпакари, в прошлом Ларс Альбин Стенбом.[15]
Новый пастор приехал в пасторат один. Его семья осталась в Хельсинки, ожидая, пока приведут в порядок большой дом. Во время сдачи и приема церковного имения выяснилось, что хозяйство находится в запущенном состоянии— и особенно земля. Признав это, приходский совет согласился и на то, чтобы произвести ремонт жилого здания.
Пастор оказался чрезвычайно любезным и обходительным молодым человеком, он излагал свои просьбы так скромно и застенчиво, что богатые крестьяне — члены совета не замедлили дать свое согласие, тем более что средства на это имелись: значительные накопления составляли особый строительный фонд.
— Вы не подумайте, уважаемые господа, что я забочусь о себе лично, но мне кажется, ремонт лучше произвести именно сейчас, при передаче всего хозяйства, поскольку все равно его пришлось бы делать в недалеком будущем. Дом настоятельно требует ремонта, иначе он начнет разрушаться.
Каждую комнату осматривали отдельно и записывали в протокол, где и что следует обновить. Члены совета несколько поостыли, когда оказалось, что пастор недоволен решительно всем и хочет, чтобы старое нигде даже не проглядывало. Он просил заново перестлать паркет в зале, хотя старый лишь немного осел, все комнаты нуждались в новых обоях, все полы, потолки, окна необходимо было покрасить, а старую кафельную печь в спальне совсем заменить.
Пастор высказывал эти просьбы с таким смущением и мучительным беспокойством, что становилось ясно: он действительно добивается этого ремонта не ради себя лично.
Хозяева, члены совета, конечно, соглашались, но потихоньку переглядывались, думая про себя, что уж теперь-то, видно, снижения церковного сбора не дождешься. Впрочем, никто и не думал перечить. Лишь порой раздавались неопределенные замечания, в которых, однако, хозяева улавливали гораздо больше смысла, чем пастор. Он не различал тонких оттенков их языка, позволявшего хозяевам с мужицкой хитрецой высказывать при нем свои подлинные мысли.
— Да... При старом Валлене оно было, конечно, того... Он на это не обращал такого внимания...
Затем занялись проверкой торппы.
Теурю, как местный житель, хорошо знавший Коскела, сопровождал пастора во время осмотра торппы.
— А как насчет договора? Ведь ваш арендный договор был действителен лишь на тот срок, пока Валлен оставался пробстом, не так ли?
— Да, так было записано...