— Пошли не торопясь?
— Пошли, — кивнул Юрик. — Только по сторонам посматривай. Чтоб рыбакам на глаза не попасться. Они здесь — за сопкой. Мало ли.
— Я буду осторожен как Бампо Длинный Чулок.
— Кожаный, — уточнил начитанный якут — филолог. — Не Длинный, а Кожаный. Длинный — у Пеппи.
— По фигу. Пусть будет Длинный и Кожаный. Веди меня, мой Чингачгук!
— Духи, что за дурак! — прошептал Юрик одними губами.
Но Рогозину было безразлично, что о нем думают другие, ведь только что он сумел прыгнуть выше головы — сам провел настоящую хирургическую операцию! И теперь, под влиянием спирта и неожиданного успеха в неприятном деле, самомнение его взлетела на невиданную раньше высоту.
Пока он шел за якутом, десятки мыслей успел сгенерировать его разум: а не пойти ли учиться на хирурга, а не начать ли проводить такие операции на дому, сколько денег с человека берут в Америке за такую операцию и еще много — много — много всякого.
— Стой! — внезапно зашипел Юрик и бухнулся на коленки.
Рогозин тоже пригнулся, неловко распластался на сухой земле и огляделся окрест. Вся храбрость, явленная тайге несколько минут назад, куда‑то испарилась. Не обнаружив ничего, Рогозин потянул якута за рукав:
— Что, что там?
— Смотри против солнца. Ближе к алтарю, видишь?
— К какому алта… — до Рогозина вдруг дошло, что каким‑то чудным образом они с приятелем оказались на одном из склонов древнего якутского жертвенника.
Того самого, похожего на перевернутую пирамиду, с плоским круглым камнем, с чудовищным деревом. И сейчас по заросшей каменной лестнице, служившей давно забытым шаманам для спуска жертвенного скота к камню, шли трое: Перепелкин, — его длинную неуклюжую, нескладную фигуру можно было узнать издалека, а за ним еще трое, помельче, отягощенные огромными рюкзаками. Они целеустремленно направлялись к алтарю и, кажется, Доцент даже что‑то говорил своим спутникам, но слов было не разобрать.
— Пошли к ним! — Рогозин попытался подняться на ноги, но Юрик дернул его вниз и зашипел от того, что использовал беспалую руку.
— Лежи, дурень! Направо посмотри! Наверх.
Рогозин повернул голову в указанном направлении, но ничего не заметил.
— Не вижу.
— Камень большой из земли торчит — видишь?
— Да.
— Чуть правее и ниже.
Виктор ожидал узреть под указанным камнем все, что угодно — от местных леших до самого Улу Тойона, но действительность оказалась куда прозаичнее: под деревом кучковались «рыбаки». Четверо или пятеро — с сотни метров не разобрать. В маскировочных куртках и штанах, они были почти не видны с такого расстояния. И Рогозин подивился наблюдательности своего напарника.
— Как твоя нога? — спросил внезапно якут. — Бежать быстро сможешь?
— Думаю, да.
— Они сейчас Моню убивать будут. И остальных тоже. После того, что соседи в нашем лагере натворили, у них другого решения нет. Только всех убить. Эти люди, по всему видать, еще и не такое проделывали. Трупы закопают и все. На тайгу и медведей спишут. И нас будут искать. Хорошо, что собак у них нет. Плохо, что отсюда дорога только одна — по реке. По ней и пойдут. Нужно где‑то спрятаться на неделю.
Пока Юрик прикидывал вслух план действий, Доцент с помощниками спустился к самому алтарю. Они втроем стали ощупывать камень, нашли металлические скобы по торцу камня, попытались их выломать. Гоча стоял сбоку — у рюкзаков, сваленных в кучу.
— Предупредить нужно, — тоскливо проныл Рогозин, наблюдая, как незамеченными спускаются по склону «рыбаки».
В их руках отчетливо уже виднелись дробовики и Виктор совсем поверил в предсказание Юрика. Эти люди и в самом деле шли убивать.
А геологи ничего не замечали. Они прыгали по камню, о чем‑то громко переговаривались, перебивая друг друга, пытались отколоть от него куски, соскрести с твердого бока мох, измерить диаметр, отколоть щепку от растущего в середине камня дерева.
«Рыбаки» разошлись в три стороны. Действовали они умело и уже было понятно, что у команды Доцента нет ни единого шанса.
Один из врагов оказался как раз под спрятавшимися приятелями. До него едва бы набралось шагов двадцать. Была хорошо видна его широкая спина, уверенные движения в обращении с оружием. Самоуверенный и слегка пьяный, он ни разу не оглянулся. Зато дробовик недвусмысленно уставился на троицу ничего не подозревающих «геологов».
Рогозин даже, кажется, перестал дышать. Замер неподвижно и Юрик.
— Мочи сук! — кто‑то громко заорал с противоположной стороны ямы и тотчас грохнул выстрел, затем еще и еще один.