По ушам ударил звук одновременных выстрелов — Юрик и дядя Вася пальнули в монстра не задумываясь и не согласовывая свои действия.
Существо отшатнулось, принимая в грудь свинец, но пронять его этим, кажется, было невозможно. Мелкие лапки зашевелились, монстр зачем‑то засветился голубым — точно как диодный фонарь и двинулся вперед!
Рогозин же, в каком‑то необъяснимом оцепенении сидел на заднице ровно и чего‑то ждал, наблюдая за тем, как покачиваясь под градом пуль и дроби, этот светящийся уродец движется вперед. Казалось, что даже гравитация на него не действует: даже когда существо оказалось на вертикальной стороне камня, тело монстра торчало на два с половиной метра вбок, не изогнувшись ни на градус над платформой, это тело несущей.
Юрик и дядя Вася прекратили стрельбу — якут быстро перезаряжался, а капитан, видимо, не хотел зацепить случайным рикошетом Виктора.
У самого носа щелкнули клешни, и только каким‑то чудом Рогозин успел захлопнуть открывшийся рот и отпрянуть прочь от монстра. Падая, он вскинул свой карамультук и дважды нажал на спуск.
Он готов был поклясться, что оба выстрела, сделанные с расстояния в пару метров, пришлись в тощий торс существа и должны были перерубить того пополам, но этого не случилось. Вместо разваленной туши чудовища на земле валялась отделенная от тела конечность, а само оно, теперь уже «трехрукое», улепетывало тем же маршрутом, по которому прибыло — вверх по камню.
Вдогонку Рогозин послал последний оставшийся патрон, дробь отколола от камня несколько кусков, но от светящегося уродца и след простыл.
Юрик, лежа на спине, вел стволом перезаряженного ружья видимого только ему монстра, дядя Вася спешно менял полурасстрелянный магазин, а Рогозин добывал из кармашков новые патроны.
— Ушел, — вдруг сказал Юрик и перевернулся на живот. — Надо тоже валить отсюда.
— Это что за дрянь?!! — тяжело и часто дыша, просипел дядя Вася.
— А это, старый, такая нечисть нынче в тайге повылазила, — Юрик уже совершенно пришел в себя. — Витька, перезарядился?
— Ага, — вытирая выступивший на лбу пот, кивнул Рогозин. — Я же в него дважды попал! Хоть бы хны! Что это такое?!
— Ты не попал в него, — качнул головой Юрик. — Видел, как он засветился? Он фантом сделал, который пошел первым — на один шаг раньше этого юэра. Глаза вам отвел. Старый все пули в фантом выпустил и ты тоже. Чудом клешню задели.
Якут присел над голубой конечностью и опасливо поковырял ее подобранной палкой.
Рогозин внутренне содрогнулся — даже в таком, мертвом состоянии, клешня выглядела устрашающей, нелепой и совершенно нездешней. А уж прикасаться к ней даже палкой Рогозин не стал бы и будучи пьяным в стельку под дулом пистолета у виска. Она не шевелилась, не двигалась, не пахла, не издавала звуков и, тем не менее, источала вокруг какие‑то незримые флюиды ужаса, заставлявшие любопытных держаться подальше. Черные монстры, которых Юрик называл абаасами, хоть и были страшны и свирепы, не производили впечатления чего‑то потустороннего, неземного и потому были менее противны. Почти родные,
Между тем Юрик перевернул отстреленную конечность, вынул из ножен тесак и попытался сделать надрез на синеватой коже. Получившаяся рана десятисантиметровой длины недолго источала из себя бирюзовую жидкость, буквально через две секунды края надреза соединились и получился бледный шрамик.
— Повезло нам, — заключил пытливый якут. — Если бы все в фантом стали стрелять, он бы здесь никого живым не оставил. Хорошо, что я прямо в него стрелял.
— Почему ты так думаешь? — дядя Вася, по — видимому, окончательно оклемался и вновь обрел способность соображать. — Почему ты думаешь, что попал?
— Мне иччи его показал. Я видел двух — юэра и тот фантом, в который вы лупили как два сумасшедших. Он сначала Витьку не видел, потому что Витьку тоже мой иччи закрывал, он только тебя, старый, видел. А потом, когда я стал стрелять, а потом Витька выстрелил, иччи этого скрыть уже не мог. Идемте отсюда. Никто не знает, кого этот раненный юэр может привести.