Попал или нет — об этом Рогозин даже не думал. Достаточно было того, что его выстрел услышали.
Целую минуту он сидел, собирая в кучу мысли, но так ничего путного и не придумал. Только одна мысль терзала его неотступно: бежать, бежать так далеко, чтобы ни предательский пес — Атас, ни юэры, ни еще какая‑нибудь нечисть не смогла за ним угнаться.
Он уже почти поднялся на ноги, поглощенный этой идеей, когда краем глаза вдруг ощутил какое‑то движение неподалеку!
То самое черное размытое пятно неопределенных очертаний, которое ему уже приходилось видеть в старом лагере, едва — едва посеребренное по верхнему краю лунным светом, плавно плыло в шести метрах справа, шарахаясь от вектора своего движения на полметра в стороны — оно шло четко по следу, оставленному катившимся Рогозиным.
Виктор замер, зажмурился и даже перестал дышать. Только карамультук в его руках медленно — медленно двигался, отслеживая перемещение сгустка черного дыма. Он не знал, что с ним может сделать такой противник, но ничего хорошего не ждал, приготовившись драться до смерти.
Клубок черноты на секунду задержался возле сосны, остановившей движение Рогозина, облетел ее кругом, поднялся метра на четыре вверх по стволу, спустился, вернулся по следу шагов на пятнадцать и снова двинулся к сосне.
— Он меня потерял, — подумал Рогозин, опуская глаза к выцветшей тряпке на запястье. — Спасибо, иччи. Спасибо Юрик.
Противник между тем порыскал вокруг сосны, но так ничего и не найдя, пустился в обратный путь — к пещере.
Еще целых полчаса сидел Рогозин под деревом ни жив ни мертв. С трудом возвращаясь в реальность, он ждал появления новых преследователей, но так никого и не дождался.
Пошатываясь, он встал, закинул ружье на плечо и неверным шагом направился прочь — куда глаза глядят.
— Вряд ли там кто‑то мог выжить, — говорил он себе, удаляясь от пещеры в неизвестном направлении. — Карамультук у меня, а с их пукалками против юэров не устоять. Прости меня, Юрик, фиговый из меня часовой. Геша, Лариса, дядь Вася, капитаны — тоже простите меня. Ну и остальные, если вы еще живы.
Куда он брел — он бы не смог сказать и под угрозой немедленного расстрела. Карт читать не умел, да и не было у него никаких карт. За две недели хождения по окрестностям так их и не изучил: все сопки оставались по — прежнему безымянными, где север, а где юг представления он так и не поимел. А когда однажды с умным видом пытался при Юрике определиться со сторонами света по мху на деревьях — здорово лажанулся. Якут обсмеял его, заявив, что мох — не шуба для сосны и растет не на северной стороне ствола, а там, где влажнее, там, где темнее. После того случая Рогозин выбросил из головы все свои следопытские «познания» и больше им не доверял. Возможно, именно теперь он приближался к логову таежной нечисти, но самому Виктору хотелось верить в лучшее и он старался себя убедить в том, что с каждым шагом все больше удаляется от страшных мест.
Раннее утро встретил Рогозин, стоя на высокой скале над изогнувшейся дугой рекой и где он теперь был — он не имел никакого представления. Берег казался одновременно и знакомым и неведомым. Вроде бы такие же скалы, как везде по этой речке, но в то же время здесь они выглядели совершенно ранее не виданными, странными.
За спиной вставало солнце, прогоняя темноту, загоняя ее под камни, за стройные стволы лиственниц. Далеко на западе видны были угрожающе — темные кучевые облака, вскоре должна была разразиться гроза.
Рогозин почувствовал себя непередаваемо одиноким посреди бескрайнего моря шелестящих деревьев, угрюмых скал и безразличной ко всему реки. Здесь как нигде более ощущалось его бессилие перед тайгой, его беспомощность и безнадежность положения. И еще вдруг проснулся утренний голод — пустота в животе настоятельно требовала пищи.
Виктор оглянулся вокруг, подозревая уже, что не увидит никаких зайцев или уток. Впрочем, птиц здесь, кажется, вообще никто никогда не видел. В животе урчало, но ничего съедобного в поле зрения не попадалось.
Неожиданно в голову пришла мысль, что если он знает точно, где сейчас восток и где запад, то вычислить север с югом совсем не сложно. Если восток сзади, а запад впереди, то направо — север, а налево, стало быть — юг. На севере в этих местах живут медведи, а на юге иногда встречаются человеческие поселения. И, хотя Рогозин знал, что до ближайшей деревушки вдоль русла реки придется топать не меньше чем пару недель, он направился налево, твердо решив добраться до людей и обо всем рассказать «кому следует». Потом он вспомнил, что в эти края они добирались по течению, стало быть, сейчас нужно идти против течения!