Схватив что-нибудь для сна, я закатываю глаза, проходя мимо. Либо так, либо я превращу наш первый хороший поцелуй в наш первый фантастический трах.
В отличие от Пейсли, я закрываю и запираю дверь в ванную.
Поскольку я не подглядывал, я не могу с уверенностью сказать, что Пейсли делала в душе, но я чертовски точно знаю, что я добавлю в программу сегодняшнего вечера для своего душа.
Влажная кожа Пейсли после душа, завернутая в полотенце, и ее небольшое шоу со стрингами приносят мне освобождение почти мгновенно.
Это приемлемо, но недостаточно хорошо.
Я уже вышел из душа и оделся, когда раздается тихий стук в дверь. Я открываю ее, и в комнату входит Пейсли, одетая в безразмерную рубашку для сна, которая доходит ей до середины бедра.
— Мне нужен увлажняющий крем, — говорит она, указывая на множество тюбиков и бутылочек на стойке. — И почистить зубы.
Мы стоим рядом друг с другом перед соответствующими раковинами. Она делится своим тюбиком зубной пасты, и мы обмениваемся ухмылками с пузырьками от пасты и мимолетными взглядами в зеркало с зубными щетками, торчащими изо рта.
Пейсли копается в своей сумке с туалетными принадлежностями, когда что-то падает на кафельный пол ванной.
Нагнувшись, я поднимаю это. У него ручка, как у палочки, и округлая головка, покрытая крошечными узелками.
— Пейсли, — ухмыляюсь я. — Я держу в руках твоего особенного друга?
Она выхватывает резиновый инструмент из моей руки.
— Сотри с губ эту зловещую ухмылку. Это прибор для чистки лица.
Держа его на дюйм выше поверхности кожи, она демонстрирует, проводя им по лицу концентрическими кругами.
Когда я ничего не говорю, она строит лицо, осмеливаясь бросить мне вызов. Я поднимаю руки в знак капитуляции. Она бросает прибор в сумку и топает из ванной.
Я заканчиваю, а затем следую за ней. Все, чего я хочу, — это упасть лицом на огромную кровать, на которой Пейсли откидывает покрывала.
Но увы. Моей кроватью станет уже увядший и потрескавшийся пластиковый надувной матрас.
Весь свет в комнате выключен, лишь светится лампа на тумбочке. Окно открыто, и в комнату проникает мягкий шум воды.
Угольно-серые простыни покрывают надувной матрас и подушку. Я говорю:
— Их не было, когда я уходил в душ.
— Фея постельного белья наведалась в твое отсутствие.
Пейсли, довольная тем, что разложила простыни и распушила подушки, забирается в эту большую, мягкую на вид кровать. Ночная рубашка задралась до бедер, обнажив стройные мышцы и кремовую кожу.
Одна ее нога высовывается из-под покрывала, и, клянусь, эта нога умоляет, чтобы я провел кончиками пальцев по ее длине, размял мышцы, провел губами по следу.
Я могу сделать это прямо сейчас. Наклониться над ней, когда она лежит, и поцеловать ее, как я обещал. Она права. Время идет.
Но я хочу, чтобы все было идеально. Остальные наши прикосновения на этой неделе будут просто показухой, так что этот поцелуй, который я получу с ней? Я устанавливаю планку, для кого — не знаю, но я должен быть выше. Я уже стал ее худшим поцелуем. Теперь я должен стать ее лучшим.
Надувной матрас издает неловкие звуки, когда я устраиваюсь на нем.
— Спасибо, фея постельного белья.
— Не за что, — над краем кровати появляется лицо Пейсли. Она хмурится, ее взгляд пробегает по всей длине матраса. — Я не уверена, что эта кровать продержится всю ночь.
— Все будет в порядке, — заверяю я и лгу сквозь зубы. Этот матрас древний и, скорее всего, имеет множество разломов.
Пейсли хмурится еще сильнее.
— Если ты проснешься ночью и обнаружишь себя на полу, я разрешаю тебе подняться сюда. Но не будь свиньей, — предупреждает она. — Оставайся на своей половине.
Я складываю подушку пополам и поднимаю на нее глаза.
— Условия учтены и приняты.
Она поворачивается к тумбочке и выключает лампу. Комната погружается в темноту.
— Спокойной ночи, Мастер Слова. Выспись. Завтра начнется настоящее одурачивание.
— Спи крепко, Ас.
ГЛАВА 23
Пейсли
Ложь. Это был мой вибратор.
ГЛАВА 24
Клейн
Кокон.
Эта кровать — коллекция ангельских поцелуев, облако, которое…
Вот дерьмо.
Вчерашняя фантазия о том, чтобы оказаться в этой постели, каким-то образом стала реальностью в неустановленный момент темного времени суток.
Цветы апельсина.
Аромат, впечатанный в мою память.
Пейсли.
Моя нога дергается, движение, заставляющее быстро пробежаться по бедру, слишком гладкому, чтобы быть моим.
Сонный туман в моем мозгу рассеивается, и теперь я вспоминаю, как проснулся посреди ночи, как все мои части тела, кроме головы, лежали на полу, а надувной матрас превратился в блин подо мной.
Если бы не предложение Пейсли, у меня либо сильно болела бы спина от пола, либо я лежал бы на диване, рискуя, что меня кто-нибудь найдет.
Как и было велено, я остался на своей стороне кровати.
Может, Пейсли и выпустила памятку, но она ей не последовала. Она не только лежит на моей стороне, но и свернулась вокруг меня.
Мой взгляд опускается вниз, туда, где под моим подбородком находится макушка ее головы.
Те части моего тела, которые связаны с телом Пейсли, внезапно оживают.
Моя грудь… и ее спина, прижатая к ней.
Мои колени… прижатые к ее коленям.
Мой нос… утопающий в ее волосах.
И наконец, но далеко не в последнюю очередь, ее прекрасная задница, прилегающая к моему центру, как двойная радуга.
О, во имя любви.
Ее рубашка задралась на пояснице, обнажив верхнюю часть тоненьких стрингов в тон ее глазам. Они обнимают ее плоть, круглую и упругую, исчезая в вогнутом пространстве, созданном моим телом.
Проснуться вот так — мечта, о которой я и думать не смел, но вот она здесь, рядом со мной, линии ее тела прижаты к моему, словно она была создана для этого. Словно она была создана для меня.
Воу. Помедленнее. Что это была за мысль?
Я имею в виду, что да, Пейсли — это полный комплект. Она веселая и добрая, ловкая и умная. Она готова на все ради своей семьи, о чем свидетельствует тот факт, что мы здесь. Я узнаю, что, хотя внешне она кажется невозмутимой, внутри она гораздо мягче. У нее такая фигура, что у меня мурашки по телу от макушки до пят.
Но создана для меня? Это слишком.
Мне нужно выбраться отсюда. Спуститься вниз и залить кофеин в горло. Я фальшивый парень Пейсли, который пообещал ей лучший поцелуй, потому что мое эго не может справиться с тем, чтобы быть для нее худшим. Вот и все.
Борясь с желанием совершить развратные действия — спасибо тебе, пьяная Пейсли, — я отступаю от теплой, мягкой кровати. Тихо ступая, я выскальзываю из комнаты.
Хотя Пейсли остается в постели, тепло ее тела обдает меня жаром, а ее запах остается на моей коже.
Горький, дымный аромат встречает меня на кухне. Кувшин с кофе, до краев наполненный темной жидкостью, стоит на золотой тележке у конца стойки. Также на тележке: шесть видов ароматизированных сиропов, кубики сахара в стеклянной емкости и сливочник из нержавеющей стали.