Мы пожимаем друг другу руки.
— Приятно познакомиться, сэр.
— Взаимно, Клейн. Интересное имя.
Я киваю, но молчу. Мало что можно сказать мне о моем имени, чего я еще не слышал. Шуток про нижнее белье[xlix] в школе было в изобилии. Дети могут быть жестокими, и когда дело касалось меня, у них было более чем достаточно материала. Я был бы счастлив, если бы мое имя было единственным, над чем они могли посмеяться, но это был не мой жизненный путь.
Мы рассаживаемся по своим местам: Пейсли рядом с отцом за квадратным столом, а я напротив него. Я представлял ее отца исполином, индустриальным магнатом, но он обычный парень, Джо[l].
Судить о книге по обложке, конечно, не принято, но я не думаю, что многие люди, взглянув на этого мужчину средней комплекции с редеющей линией роста волос, сочтут его измену Робин правдоподобной.
Эндрю заказывает бутылку каберне на стол, не спрашивая, устраивает ли это кого-то еще.
— Итак, папа, — говорит Пейсли после того, как мы заказали закуски и ужин. — Как поживаешь?
— Работаю не покладая рук.
Образный язык, конечно. Руки «белых воротничков» остаются целыми и невредимыми.
Пейсли откидывается на спинку кресла и потягивает вино.
— Как Перри?
— У нее все хорошо.
Пейсли объясняет мне:
— Перри — административный помощник моего отца. Она работает на него уже двадцать лет.
— Это… мило.
Неубедительно, но что еще я должен был сказать? Перри заслуживает повышения, независимо от размера ее нынешней зарплаты?
— Клейн, чем ты занимаешься?
Удивительно, что мы так долго добирались до этой точки разговора. Начинаем. Прежде чем я успеваю что-то сказать, Пейсли отвечает.
— Клейн — автор.
Я знаю, что Пейсли пытается уберечь меня от еще одного опыта, подобного тому, что я пережил с ее матерью в ночь нашего знакомства, но все в порядке. Она не обязана лгать ради меня.
— Начинающий писатель, — поправляю я.
— Ненадолго, — отвечает Пейсли. Она смотрит на отца. — Моя фирма недавно запустила цифровую маркетинговую кампанию, сосредоточенную на работе Клейна, с целью создать и укрепить его онлайн-охваты, чтобы привлечь заинтересованного издателя.
Приносят закуски, и я сжимаю руку Пейсли, лежащую на столе.
— Ничего не имею против твоей книги, Клейн, но, Пейсли, если бы ты работала на меня, ты бы не стала выдавать чересчур затейливые фразы о том, что ты что-то выдумала и выложила это.
Пейсли опускает глаза к своей тарелке с дыней, обернутой прошутто.
— Это не то, чем я занимаюсь.
— А чем же вы занимаетесь, Эндрю? — я меняю тему ради блага всех сидящих за этим столом. Если мне придется еще хоть раз выслушать, как он принижает свою дочь, ему не понравится то, что я скажу.
— Я владею фирмой по управлению активами, — из его голоса сочится гордость. — Помните пузырь на рынке жилья? Я предвидел его появление и провел шорт[li].
Он, должно быть, полагает, что я знаю, что это значит, но я не знаю. Да и не хочу, поэтому киваю, чтобы он мне не объяснял.
— Это сделало моих клиентов очень богатыми, — продолжает он. — И меня тоже.
— Поздравляю с, эм, шортом.
Пейсли издает искаженный смешок. Эндрю выдавливает натянутую улыбку, первую с момента нашего приезда.
— Пейсли могла бы пойти по моим стопам, но она решила устроить бунт, — вздыхает он, бросив на нее взгляд, который должен был дать ей понять, что он все еще разочарован в ней. — В конце концов, я мог бы дать ей ключи от замка, но она не захотела. Она хотела переехать через всю страну и посещать занятия, которые ни к чему не приведут, — его щеки раскраснелись от вина. — Она говорила тебе, что изучала творческое письмо, Клейн? Неудивительно, что ей это не понравилось, — он указывает на нее своим бокалом с вином. — Как я и говорил.
Я жду, что Пейсли начнет отстаивать свои интересы, но она этого не делает. Она просто сидит и молчит, глядя в окно.
Если она не хочет, то это сделаю я.
— Эндрю, вы когда-нибудь были в P Squared Marketing?
— Что это такое?
Парень не знает названия бизнеса своей дочери? Изо всех сил стараясь не выдать своего и без того низкого, но все еще падающего мнения об отце Пейсли, я отвечаю:
— Название фирмы Пейсли.
Он смотрит на Пейсли поверх ободка своего винного бокала.
— Нет.
— Вам стоит как-нибудь навестить ее и посмотреть на то, что она построила.
— Я жду, когда она одумается и присоединится ко мне в моем бизнесе.
— Я этого не сделаю, — отвечает ему Пейсли, ее голос негромкий, но твердый. — Я люблю то, что делаю. Людей, которым я помогаю.
— Ты можешь помогать людям, управляя их состоянием.
— До Клейна у меня была клиентка, которая владела тремя местными кофейнями и пыталась наладить контакт со своими покупателями, и…
— Это же кофе, — перебивает Эндрю, — насколько сложным может быть этот бизнес? Люди уже пристрастились к вашему продукту.
— Эта женщина видела свой бизнес совсем не таким. Ей нужна была привлекательная атмосфера, место для встреч, дружелюбные лица, сотрудники и посетители, между которыми установилось бы взаимопонимание. Но она не знала, что именно этого хочет, а только понимала, что в ее бизнесе чего-то не хватает. Мы с командой помогли ей понять свое видение и использовать его, чтобы показать людям, что она может предложить.
Наблюдая за тем, как Пейсли говорит, жестикулируя руками, можно понять, что она увлечена своим делом. Я испытываю огромное уважение к этому, к тому, кто любит то, что делает.
— Это прекрасно, милая, — покровительственно обращается к ней Эндрю. Он не сдается, он просто меняет тактику.
В глазах Пейсли загорается огонь, и как только я думаю, что она собирается отчитать отца, огонь угасает.
Кто-то убирает наши закуски, и появляется официант с ужином. Мы едим молча, неловко, пока Эндрю не говорит:
— Твоя мама уже закончила позориться с этим ребенком-мужчиной?
— У него есть имя, — Пейсли нарезает свой стейк с излишней силой.
— Мне плевать на его имя.
Эндрю перешел от покровительственного тона к раздражительному. Думаю, мы знаем, кто на самом деле ребенок-мужчина.
— Мама счастлива, — Пейсли прожевывает свой кусочек.
— Твоя мама не счастлива. Она устраивает самую длинную в мире истерику.
Пейсли откусывает еще кусочек, избегая смотреть ему в глаза.
— Вы развелись.
— Что? — он наклоняет ухо в ее сторону, но я уверен, что он прекрасно ее услышал.
Пейсли откладывает в сторону столовый прибор и переводит взгляд на него.
— Вы развелись.
— И кто в этом виноват?
Моя вилка со звоном падает на тарелку. Под столом Пейсли топает по моей ноге. Предупреждение.
— Это не я была застукана с языком в горле соседки, — прохладно говорит Пейсли. Ноздри Эндрю раздуваются.
— Это твоих рук дело? — он откусывает кусок стейка и направляет вилку на меня. — Вот это все ее отношение?
— Нет, сэр. Я считаю, что это ваших рук дело.
Мышцы на его щеках напрягаются.
Пейсли продолжает.
— Я знаю, что тебе грустно. Я знаю, что ты одинок, и все, что ты делаешь, — это работа. Но ты только вредишь себе, ведя себя так, — тон Пейсли мягкий, но твердый. Уважительный, но не терпящий возражений. — Из трех твоих детей я единственная, кто пришел сюда сегодня. Подумай об этом. Сиенна и Спенсер не заняты. Они просто не предлагают себя в качестве груши для битья, как это делаю я. Но даже я в конце концов перестану это делать.