— Хреново, братан.
На самом деле это заставляет Клейна рассмеяться, а значит, и меня. Я качаю головой, пока мы идем по коридору.
— Позже он, наверное, скажет тебе, что медуза, которая тебя ужалила, просто имба.
— Извини, я не говорю на языке крутых пацанов. Что означает слово «имба»?
— Это значит что-то исключительное. Мне пришлось поискать, когда я в последний раз услышала, как он это сказал. Мне всего двадцать шесть, а я уже вынуждена изучать, о чем говорит молодежь.
— В наше время мы быстро стареем, — Клейн морщится, когда его нога задевает дверную раму спальни, когда мы проходим через нее. — Блять, как больно.
— Еще немного, — призываю я, ведя его в ванную комнату и помогая сесть на край ванны.
Я включаю горячую воду и провожу по ней рукой, жду, пока она не становится почти кипятком.
— На медицинском сайте, который я нашла, говорится, что нужно замочить укус на сорок пять минут в воде, которая настолько горячая, насколько можно выдержать. Такая температура подойдет?
Клейн проверяет воду и кивает.
Я достаю из сумки с туалетными принадлежностями две таблетки обезболивающего, пока ванна не наполняется наполовину. Он проглатывает их без воды, и я располагаю его так, чтобы он мог опереться на стеклянный душ, соединенный с ванной. Он опускает больную ногу в воду и втягивает воздух между зубами, когда горячая вода обволакивает его икру. Стоя в стороне, я осматриваю всю картину, чтобы убедиться, что все работает.
— Как думаешь, будет лучше, если ты будешь полностью в ванне?
— Возможно, — соглашается он.
— Я могу помочь тебе раздеться. Или, то есть, я уверена, что ты можешь раздеться, но я могу отвернуться и предоставить тебе уединение, а также просто быть здесь, если тебе понадобится помощь.
Клейн смотрит на меня сквозь ресницы. Он выглядит усталым. Разочарованным. Слегка подавленным.
— Я не беспокоюсь о том, что ты получишь зрелище, если у нас на повестке дня есть веселье.
Я останавливаюсь, удивленная.
— Веселье — веселье? Или больше веселье с кайтбордингом?
— Мне на всю жизнь хватило кайтбординга. Я говорю о развлечении только для двух человек, — он указывает на меня. — Человек один, — его палец возвращается к груди. — Человек два.
Меня пронзает предвкушение. Неужели я получу именно то, о чем просила?
— Полагаю, это означает, что ты либо решил, что хватит быть внимательным джентльменом, либо что это не было бы использованием меня в своих интересах.
— Я решил, что это не является использованием тебя. И я буду внимательным джентльменом только тогда, когда ты этого захочешь.
Ухмылка, расплывающаяся по моему лицу, граничит со смущением. Клянусь, если бы у этого мужчины не было укуса медузы, я бы набросилась на него прямо сейчас.
Я подхожу к бортику ванны.
— Сначала рубашка, Папочка Слова.
Клейн гримасничает.
— Папочка Слова?
— Сесили, — объясняю я, и он кивает.
— В этом есть смысл.
Клейн может снять рубашку сам, так что я здесь только для моральной поддержки. Но мне так хочется прикоснуться к нему, провести руками по прессу, который был выставлен на всеобщее обозрение на пляже, что я навязываю ему свою ненужную помощь. Он смеется, когда я провожу ногтями по его груди. Голова освобождается от рубашки, и я аккуратно складываю вещь на табурете возле ванны, чтобы он мог надеть ее, когда вылезет.
— Дальше шорты, — говорю я и стараюсь вести себя бесстрастно, как будто я медсестра и вижу такое так часто, что у меня к этому иммунитет.
Клейн засовывает большие пальцы в пояс своих шорт, затем делает паузу.
— Это плавки, так что я, наверное, могу просто остаться в них.
Я делаю вид, что ничего страшного не происходит, но если быть честный с самой собой, то я определенно хотела бы получить предварительный просмотр.
— Тебе решать, Мастер Слова.
Он опускается в ванну в шортах.
— Из-за укуса мне, эм, трудно выглядеть так, как я хочу, чтобы ты увидела меня в первый раз.
Я сглатываю твердый комок в горле. Не слишком ли много времени я трачу на то, чтобы представлять себе Клейна, гладкого, длинного, твердого и готового? Если судить по влаге между ног, то ответ положительный.
— Поняла. Это все равно что я впервые разденусь перед тобой и буду в бежевом белье на всю задницу.
Клейн смотрит на меня из ванны. Для человека, испытывающего умеренную боль, он не выглядит слишком подавленным.
— Для протокола, я был бы совершенно счастлив видеть тебя в любом нижнем белье.
— Даже в панталонах?
Его рука вырывается, заставая меня врасплох, и шлепает меня по заднице. Я вскрикиваю и отпрыгиваю за пределы его досягаемости.
— Согласно плану, я должна помочь сестре и команде подружек невесты с подарками для гостей свадьбы. Но я скоро вернусь. Могу я тебе что-нибудь принести?
Его взгляд падает на мою заднюю часть.
— Только свою прекрасную попку.
Я стремительно выбегаю из комнаты, показывая ему шоу по пути.
— Извините за опоздание, — окликаю я, входя в дом ниже по дороге, в котором остановились три подружки невесты.
— Сюда, — зовет Сиенна из задней части дома.
Я следую за голосами, пока не обнаруживаю, что все собрались за белым овальным столом. Я здороваюсь с Фарханой и Марен, которые сидят за столом вместе с моей сестрой. Рен стоит спиной ко мне, склонившись над коробкой и разбирая ее содержимое.
Сестра машет мне рукой со своего места, а когда я сажусь на свободное сиденье рядом с ней, она удивляет меня тем, что притягивает к себе для объятий. После секундной скованности я растворяюсь в ее хватке. Моя сестра по своей природе не любит обниматься. Даже когда она была маленькой, она предпочитала, чтобы ее положили на игровой коврик и оставили играть с игрушками, которые висели над головой.
Сиенна отпускает меня, но смотрит мне в глаза и говорит:
— Я счастлива, что ты здесь, Пейсли.
Я киваю, как болванчик. Я не знаю, что сказать. Моя сестра не может начать быть милой сейчас. Мне нужно, чтобы она была эгоцентричной и самовлюбленной, чтобы я могла быть слегка враждебной и не совсем приятной, но при этом соответствовать ее ожиданиям.
— Я тоже, — отвечаю я. Это не ложь. Я не хочу оставаться в стороне или быть брошенной. И мне нравится, что Клейн здесь, на острове.
— Я обедала с папой как раз перед тем, как приехать сюда. Он рассказал мне, что ты сказала ему вчера вечером.
Я медленно киваю, потирая пересохшие глаза, когда во мне поселяется ужас. К чему все это ведет?
— Он сказал, что гордится тобой, Пейс, — она замечает мое шокированное выражение лица и добавляет:
— А еще он сказал, что все это было бы чертовски проще, если бы ты осталась на том пути, который он для тебя выбрал, — она закатывает глаза. — Он все еще отец. Но, как по мне, может быть, он одумается.
Рен ставит на стол кучу лент и других принадлежностей и спрашивает:
— Кто хочет шампанского?
Мы все поднимаем руки.
Фархана, Марен, Сиенна и я занимаемся тем, что распаковываем составляющие подарков. Мы разделяем их на части, располагая вдоль большого стола и образуя конвейер. Рен делает два захода на кухню и обратно, доставляя шампанское.