Как и в гостиничном номере, они ненамеренно поместили меня на окраину, но так уж получилось. У меня нет смешных или милых историй о Сиенне и Шейне, как у других четырех женщин в нашей группе. Я фальшиво улыбаюсь и смеюсь во время их рассказов, но в остальном я молчу.
Официантка, Лекси, приносит мне чек на подпись. Чаевые включены, но я добавляю сто долларов и закрываю счет. Пусть сегодня хоть с кем-то случится что-то хорошее.
Я знала, что этот уик-энд станет для меня самым настоящим испытанием терпения, но это уже сложнее, чем я думала. Если не подружки невесты и не то, как они цепляются за каждое слово моей сестры, то это она сама и то, как она не перестает восхищаться Шейном. Я отключилась от нее на полпути к ужину, а потом со злости доела картошку фри с чили, пока она рассказывала о том, как заболела, а он принес ей суп, крекеры и газированную воду.
Пройдя через весь ресторан, я вхожу в женский туалет и проскальзываю в единственную свободную кабинку посередине.
Две двери по обе стороны от меня открываются, каблуки стучат по кафелю, и из раковины течет вода.
Раздается голос:
— Это жалко, да?
В ответ раздается второй:
— Ох, определенно.
Я замираю. Мне знакомы эти голоса. Это две подружки невесты моей сестры, но я не знаю, какие именно.
— Как она вообще выжила сегодня? Я думала, она умрет, когда Сиенна сказала, что Шейн прозвал ее Блондиночкой.
Мои локти ударяются о колени, а голова опускается на руки. Они говорят обо мне. Как неловко.
Если уж на то пошло, они ошибаются. Мне не захотелось умирать, когда Сиенна сказала, что Шейн прозвал ее так же, как и меня. На самом деле мне хотелось ударить по его гладкой челюсти. Не потому, что это задевает мои чувства, а потому, что моя младшая сестра заслуживает лучшего, чем остатки моего прозвища.
В воздухе раздается пронзительный звук застежки-молнии, за которым следует шум рытья в чем-то. Вероятно, сумочке. Я смотрю на плитку в форме сот, ожидая, когда они закончат и уйдут.
— Я бы не стала устраивать девичник для своей сестры, когда она выходит замуж за моего бывшего.
— Я знаю, верно? Сиенна сказала, что она также не приведет на свадьбу спутника.
Наступает пауза, и я представляю себе выражение шока и ужаса.
— Ауч.
— Я думаю, она все время работает, и у нее нет жизни.
— Это Сиенна тебе так сказала?
— Скорее, я услышала то, чего она не сказала.
Я вскидываю голову. Руки трясутся, лицо пылает, слова Паломы смешиваются с нынешними сплетнями. Я могу позволить своей семье обойти меня стороной, но именно здесь я провожу черту. Я выйду из кабинки и буду наблюдать, как у этих девчонок откроются рты, когда они поймут, что я слышала каждое слово.
Вот только за ужином я выпила три стакана воды, и это занимает время. Как только я заканчиваю, я поспешно поправляю платье, тратя драгоценную секунду на то, чтобы окинуть взглядом все вокруг и убедиться, что мое платье не заправлено в нижнее белье. Неисправность гардероба была бы глазурью на торте дерьма, которым является эта ночь.
Сделав быстрый, глубокий вдох, я распахиваю дверь, готовая преподнести самый большой шок за всю неделю.
Они ушли.
Я встречаю свой взгляд в зеркале над одной из раковин. Мое платье настолько короткое и облегающее, насколько этого требует мероприятие и местные тенденции. Волосы распущены и завиты, макияж безупречен. Со стороны я выгляжу молодой и беззаботной. Внутри же я чувствую себя эмоционально изможденной, как человек, от которого слишком многого требуют.
Я заканчиваю мыть руки, когда из сумочки доносится жужжание.
Моя сестра прислала сообщение.
Сиенна: Мы ушли несколько минут назад. Встретимся в следующем месте. Люблю тебя!
Выйдя из туалета, я направляюсь к входу в ресторан. Я бросаю взгляд налево и за долю секунды решаю занять свободное место у барной стойки. Я больше не могу. Я достигла своего предела в роли неудачницы на периферии вечера.
Я поправляю платье, устраиваясь на табурете, и бросаю сумочку на барную стойку. Толпа редеет, и это прекрасно, потому что гораздо проще наблюдать за людьми, когда я могу видеть пространство.
Мой взгляд блуждает по подковообразной барной стойке и останавливается на мужчине, идущем вдоль бокового изгиба. Он одет в черные джинсы и серую футболку с рукавами, которые облегают его бицепсы. Он высокий, подтянутый, его джинсы делают с мышцами бедер что-то такое, что должно быть запрещено по крайней мере в сорока восьми штатах.
Мой взгляд находит его, и я задыхаюсь.
Я знаю этого парня.
Я его презираю.
Клейн Мэдиган.
Негодование проходит огнем по кончикам моих пальцев, распространяясь по рукам и груди. Пульс скачет, уносясь галопом, как будто в центре торнадо. Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, и по ней распространяется долгожданная боль. У меня так и не было возможности отчитать его. Посмотреть в его (раздражающе красивые) зеленые глаза и сказать, как плохо я себя чувствую из-за него. Именно из-за этого парня я влюбилась в Шейна с самого начала.
Что привело к тому, что я познакомила его со своей сестрой.
Что привело меня сюда, к этой ночи, к этому моменту.
Во всем, что не так в моей жизни, виноват Клейн Мэдиган.
Да! Именно так!
Крошечный голосок внутри меня радуется тому, что я обнаружила источник всех своих нынешних проблем. Если подумать, это просто подарок.
На лице Клейна вспыхивает узнавание, и он замирает на месте.
В моей голове раздается сигнал тревоги.
Беги. Сейчас же.
Я потянулась за сумочкой, икроножные мышцы напряглись, готовясь к бегству, когда кто-то появляется в поле моего зрения.
— Что желаете выпить? — спрашивает она. Ее пурпурные волосы разделены посередине пробором и зачесаны назад в строгий пучок. Ей это идет, особенно с этими плетеными золотыми обручами в ушах.
Вот и все. Остаться или уйти? Я перевожу взгляд на Клейна, но его уже нет. Я ведь не представила его себе, верно? Это не исключено. Бывает, когда я остаюсь одна, когда мои мысли переходят к фантазиям, я вижу его лицо. Но это мой маленький секрет.
— Бокал розé, пожалуйста.
Та часть меня, которая говорит, что нужно бежать, вытесняется любопытством.
— Сейчас вернусь, — объявляет она, поворачивается на пятках и берет с полки над головой бокал для вина.
Я смотрю, как она наливает вино, оценивая форму бокала с золотой оправой и лазерной насечкой на корпусе. Я неравнодушна к красивым бокалам.
Мой телефон звонит в тот самый момент, когда бармен ставит передо мной вино. Я киваю в знак благодарности и достаю телефон из сумочки, полагая, что это Сиенна или моя мама.
Черт. Нет, нет, нет, нет.
Это Шейн.
Сердце колотится в груди, когда я смотрю на экран, а мой мозг напрягается в поисках решения.
Не обращать внимания. Он последний человек, с которым я хочу разговаривать.