После некоторого колебания Джо ответил примирительным тоном:
- В старые времена я б тебя не спросил. Но мы, сам знаешь, не молодеем.
Фредди снова лег. Он немного помолчал, а потом, обращаясь не столько к Джо, сколько к звездному небу, сказал:
- Я тебя не виню. Когда юность проходит, нам начинает казаться, что мир прекрасен. Ты только забыл, что ближе к старости от него тошнит. Теперь умереть было бы нетрудно. Джо!
- Что?
- Ты читал "Фауста"?
- Я оперу видел в "Гэйэти". Два раза.
- Опера - ерунда. Там Фауст всегда такой солидный старик с бакенбардами. Чушь какая-то. На кой черт этому старому хрычу молодость, раз уж он стал философом и мудрецом. Я все прочел про Фауста, все, что мог. Я раньше думал, что у Гёте Фауст зря погубил девушку. Я думал, раз уж Фауст чародей и волшебник, то ему под силу сделать так, что любая его полюбит и при этом будет цела-невредима. Но потом, как стал постарше, я понял, что Гёте прав. В этом вся суть. Нет такого волшебства, чтоб обмануть устройство мира. Господь создал мир и плоть, а дьявол его надул, и уж тут ничего не поделаешь.
- Волшебства не бывает! - самодовольно произнес Джо.
Фредди тихо и горько усмехнулся:
- Я этим делом специально интересовался, когда держал магазин всяких фокусов и хитростей в Манчестере. И волшебство изучал, и черную магию, и телепатию, и гипноз, и спиритизм. Знаю даже, как служить "черную мессу". Он хихикнул. - Как-то раз во время войны, поздно ночью, нарисовал я на полу магазина меловой круг. В городе было затемнение, на улицах никого, кроме дежурных добровольцев. Вдруг сирена. Потом бомбы и зенитки - бах! бах! Я набрал воздуха и давай дьявола звать. И что ты думаешь? Рядом с нами сразу несколько домов - хлоп, и как не бывало. Ты веришь в дьявола?
- Ну знаешь! - уклончиво засмеялся Джо, словно не желая никого обидеть. - Не в хвостатого же с рогами!
- Он существует, - прошептал Фредди. - Весь мир - его шарманка. Плати - и получай свою песенку, точно как игрушки в моем магазине. Где тебе это понять! Дурак ты, братец.
Он помолчал и добавил виновато:
- Я тебе пытаюсь растолковать, почему я стянул у тебя облигации.
- Про это не думай, - сказал Джо и поспешно добавил: - Пока.
- У меня ничего не вышло, - продолжал Фредди, - потому что ты гангстер почище меня.
Он сел и заглянул в лицо юноши, обращенное к звездам. Джо тоже сел. Вероятно, еще думая о дьяволе, он прошептал:
- Я никогда никому не делал дурного.
- А то, что ты живешь на свете?
- В первую пятницу каждого месяца исповедуюсь и причащаюсь. Каждый год хожу в Лоу-Дерг. Это настоящее паломничество, без поблажек. Три дня поста, и молишься на холодных камнях. Если еще дождь, бывало, промокнешь до нитки. Когда пробьет мой час, это мне зачтется.
- А я неважный христианин, - заявил Фредди. - Что и говорить.
- Ты сходи в Лоу-Дерг, - по-дружески посоветовал Джо. - Я так непременно пойду, если жив останусь.
Он достал из кармана "уэбли" и открыл магазин.
- Ну и ну! Все отстрелял, до единого патрона.
Он начал выбрасывать пустые гильзы и заправлять новые патроны.
- Вот это правильно, - прошептал Фредди. - На бога надейся, а сам не плошай. Пошли. Уже почти два. В начале пятого рассветет.
Повсюду над землей висели клочья тумана, посеребренного лунным светом; поочередно взваливая мертвого юношу себе на спину, они становились похожи на великана, шагающего через молоко. Так они продвигались быстрее, хотя Фредди то и дело останавливался из-за Джо: у того разболелось колено, и он стонал и припадал на ногу, даже когда шел налегке. Его накрахмаленная рубашка вся покрылась морщинами, как старый парус, редкие седые волосы пролегли полосками по круглой розовой голове, с раскрасневшегося лица градом стекал пот. Его вечерние туфли насквозь промокли от росы и вымазались в жидкой грязи, в которую они ненароком забрели в темноте. Когда они в очередной раз сели отдохнуть, Джо прошептал, глядя на незрячее лицо, обращенное к ночному небу:
- Неужели все напрасно?
- Он умер молодым, - с завистью прошептал Фредди. - Благословен рассвет... Нам тоже завидуют. Говорят, мы видели рассвет и прожили полноценный день. Нынче день тянется как год или пролетает за час-другой.
Внезапно он с ужасом подумал о миллионах юношей, убитых в европейских войнах, - их больше, чем видимых и невидимых звезд на небе, и разве не всякая смерть - напрасная трата?
- Я не о нем, - сказал Джо. - Я о нас, обо всем, чем мы жили в свое время.
- Ха! - Фредди усмехнулся своим мыслям. - Время - забота стариков. Молодым не нужны часы. Когда ты молод, у тебя одна мера: сейчас, теперь. Для собак и мальчишек существует только "теперь" - нескончаемое "теперь". Помнишь, когда мы были молоды, какие были длинные летние дни? Каждый день вечность! А все потому, что, когда ты молод, тебя не мучают мысли. Ты просто живешь, не заботясь о том, какое чудо проматываешь. "Здесь старым места нет. Тут юные тела свились в объятьях..." Даже смерть прекрасна, когда ты молод. Но не дай бог взглянуть смерти в глаза, пока ты молод. Как страшно и одиноко тебе потом, как тяжко выносить бесконечное унижение этой жизни! М-да. Когда перестаешь жить, начинаешь следить, как пересыпается в часах последний песок... Ты когда-нибудь копался в своей совести, Джо?
Джо вздрогнул.
- Каждый месяц, на исповеди.
- Вот когда тобой завладевают время и старость. Напоминают, что рано или поздно придется поднять парус и пуститься в плавание. Да где тебе понять. У тебя нет совести.
- Я знаю, что значит жить по совести, - возмутился Джо. - И получше тебя! Ты зачем взял мои облигации?