Невзгода дождалась, пока он закончит, и переключилась на других.
– Девушка напротив меня – полагаю, выдает себя за медика? – сильно озабочена. Она никогда не летала на вертолетах, ее тошнит, дождь за окном бесит, собственное невежество в медицине угнетает, но больше всего ей интересно, что скажет муж, когда придет домой и не обнаружит за гладильной доской жену.
– Меня это не беспокоит, – пробормотала я.
– А кто сказал «беспокоит»? – удивилась наблюдательница, – Я сказала «интересно». Есть разница?
Она попала в самую точку. Именно поэтому, невзирая на растущую тревогу, я не хотела в данный момент оказаться дома. Пусть волнуется.
– Браво, – заметил Турченко.
– А тебе, Саша, надо поменьше на нее посматривать, девушка замужем. Это не самый счастливый брак, в нем хватает шероховатостей; но, заметь, разъяренная своим семейным статусом дама никогда не станет носить кольцо на правой руке.
Турченко не претендовал на роль мачо. Он покраснел. Я, кажется, тоже.
– Это понятно, – согласился Усольцев. – А дальше?
– А дальше возьмем мужчину в углу, делающего вид, будто он посторонний... – Борька Липкин оживился и открыл второй глаз; впрочем, потом передумал и закрыл оба. – Если вы посторонний, будьте добры им и оставаться. Незачем каждые тридцать секунд открывать глаз и выискивать во мне женщину. Она там есть, можете не сомневаться.
– Я учту, – намотал на ус Борька.
– А ваш коллега по цеху, – кивнув на Сташевича, обратилась Люба к Усольцеву, – озабочен предстоящими поисками. Он прикинул расход топлива и высчитывает, как долго мы сможем кружить над районом предполагаемого бедствия, прежде чем свалимся.
– Два с половиной часа, – вздрогнул Сташевич, – учитывая обратную дорогу.
– Он не мой коллега, – покачал головой Усольцев, – не имею чести знать. Мы из разных отрядов. Он – из Чернышевского, я – из Ытык-Кюеля.
– А вас зовут, если не ошибаюсь, Антоном? – повернулась Невзгода к Блохову.
– Правильно, – кивнул бородач. – Можно без отчества.
– Вы много пили вчера, Антон. Осмелюсь предположить, это было не шампанское и не кьянти. Рада за вас, коллега. Завидую людям, имеющим пятидневную рабочую неделю.
– Шутишь? – приторно гоготнул бородач. – Сегодняшний день похож на выходной?
– С утра походил, – кивнула Невзгода.
– Послушайте, коллеги, кончайте трепаться, – оторвался от карты Боголюбов. – Мы летим спасать людей или упражняемся в острословии?
Логика, конечно, была железобетонной. Похоже, не так давно майор демобилизовался из Вооруженных сил.
– А теперь насчет спасения людей... – Невзгода решительно подалась вперед. – Вы позволите еще несколько слов, командир? На посошок, так сказать? Спасибо. На вас и закончим. Не хочу нарушать течение ваших мыслей, но вы мрачнеете на глазах. В вас борются болезненное чувство долга и простейший страх. Первое говорит о том, что вы обязаны выполнить приказ, по крайней мере, сделать вид; второй молит о том, чтобы мы никогда не нашли самолет и поскорее вернулись на базу. Слов нет, кому-то нужно локализовать место катастрофы, чтобы наложить лапу на груз, и вы логично подозреваете, что представитель или представители оных сил находятся среди нас. Причем неизвестно, что у них на уме и какие они получили инструкции на случай успешного осуществления миссии.
Вопреки прогнозам Боголюбов не зарычал, хотя и имел к тому расположение.
«А ведь правда, – подумала я, чувствуя холодок в желудке, – детектив получается. Может, зря я на это подписалась?»
Такое ощущение, что мы попали в шторм: видимость нулевая, потоки воды хлестали по стеклам – почти горизонтально. Пытаясь в очередной раз прижаться к земле, пилот изменил тангаж – вертолет поплыл вниз, на правый борт. Я ударилась спиной об острую окантовку иллюминатора.
– Держись, чебурахнемся, – пошутил Усольцев.
– Ох ты, ё-мое, – интеллигентно выругался Турченко, сползая с лавки.
Я вцепилась в плечо Усольцеву. В горле подпружинило, и я громко икнула.
– Икота, икота, перейди на якута, – пошутил Усольцев.
Не поверите, пилот громогласно икнул!
Тут оно и случилось – страшное. Вертолет рвануло, куда-то повело и... отчаянно завертело вокруг вертикальной оси.
– Винт отхреначился, командир! – истошно взвыл пилот. – Молния попала!
В переводе на нормальный это означало примерно следующее (о чем я узнала позднее): от разряда заклинило колено вала, передающего вращение на вспомогательный винт через редуктор в хвостовой части. Стабилизация приказала долго жить – под действием одного лишь несущего винта вертолет затянуло в круговерть и понесло к земле.