Какой же наивной я была.
— Ты ненавидишь меня? — тихий голос прорвался сквозь мои мысли. Я сосредоточилась на своей подруге и ее мерцающем взгляде, ее напряженной позе, страхе и горе.
— Если бы не я, ты бы не встретила Карсона. — Пожала она плечами. — Или, может быть, встретила. Вдруг, вы бы нашли друг друга, несмотря ни на что. Но если бы не я, если бы тебя не было со мной в тот день в магазине, у тебя был бы ребенок. — Она посмотрела туда, где ее муж баюкал дочь, мирно наблюдая за волнами. Ее глаза были полны слез, когда она снова посмотрела на меня. — У тебя был бы Карсон.
Она произносила версию речи, которую я произнесла перед Зои несколько месяцев назад. Хотя с тех пор я так и не исцелилась, мое восприятие немного изменилось.
— Стелла, выслушай меня, внимательно, — приказала я. — Нет ни кусочка, ни даже клеточки в моем теле, которая способна ненавидеть тебя. Даже никакой злости. Даже за то, что ты выглядишь лучше в костюме от кутюр, который был сшит специально для меня.
Она слабо улыбнулась.
— Мы с Карсоном — катастрофа, которая ожидала своего часа, — сказала я, теперь более серьезно. — Если бы не это, случилось бы что-то другое. Я не жалею о том, что встретила его, узнала его. Ни капельки. Я бы не познала боль, но я также не познала бы его. И я не могу представить себе мир, в котором я не знаю Карсона.
Каждое сказанное мной слово было правдой.
Я не знала, к какому именно выводу я пришла
Стелла не упоминала ни о том дне, ни о свадьбе, которая так и не состоялась. Ни разу. Что я действительно оценила. Кроме того, она была единственной, кому я рассказала о предчувствии, которое у меня было в Румынии. Об этом она тоже не говорила.
— Как думаешь, есть шанс? — с надеждой спросила она. — Что вы с ним найдете путь обратно друг к другу?
Я не колебалась.
— Нет, милая. У нас нет ни единого шанса. Был, но мы его потеряли. Для нас нет никакой надежды.
На следующий день у меня была назначена встреча с терапевтом. На этот раз я была готова поговорить. Готова попытаться что-то сделать с человеком, в которого я превратилась.
У меня была роскошь родиться богатой, так что я действительно могла растягивать этот психический срыв так долго, как хотела. Мои счета всегда будут оплачены, несмотря ни на что. Даже если бы я поддалась желанию заползти в постель и не вылезать оттуда в течение шести месяцев.
Хотя я была слаба и в последнее время принимала некоторые сомнительные решения, я не могла полностью отказаться от себя. Я должна попытаться, черт возьми, попытаться вернуться к прежней версии себя. Теперь у меня есть маленькая племянница. Она вырастит и должна увидеть во мне крутую, слегка чокнутую тетю. А не нынешнюю слюнтяйку.
Итак, я сидела в кресле, вдыхая аромат дорогой свечи и глядя на океан.
— Были похороны, — сказала я. Это была первая моя речь с тех пор, как я села пятнадцать минут назад. Тина не очень-то умела уговаривать. Не притворялась моим другом, чтобы ослабить бдительность, заставить меня заговорить.
Нет, ее сверхспособностью было молчание. Она могла бы сидеть в своем кресле, застыв, наблюдая, ожидая. Она делала это целый час. Она делала это во время моих первых нескольких сеансов. Это произвело на меня впечатление. Я подумала, что полиция могла бы использовать ее для своих допросов. Никаких пыток. Нет, звук собственного дыхания, собственного сердцебиения, неспособность убежать от крика внутри головы… Это пытка, в которой нуждался поврежденный человек.
Она хороша. Вот почему я платила ей большие деньги.
— Похороны ребенка. — От этих слов у меня пересохло во рту.
Ребенок.
Наш ребенок.
— Я не пошла, — продолжила я хриплым голосом. — Все пытались говорить со мной мягким тоном. Все по-своему. Стелла, мягко, со слезами на глазах. Ясмин, тоже мягко, но без слез. Зои разыграла жесткую карту. Или пыталась. Это не сработало, жалость ко мне просочилась из ее пор, — усмехнулась я.
Меня поразило воспоминание о них всех, безукоризненно одетых в траурное черное, сидящих рядом со мной на диване, загораживая мне вид на сериал. Карсон пришел последним.