Самоуничтожение. Карсон собирает меня обратно. Я разрываю его на части. Ухожу. Все по-новой.
Это вызывало у меня отвращение.
Я не собиралась портить свадьбу Ричарда, будучи подавленной, убитой горем идиоткой. Я достаточно натворила. Все затянулось гораздо дольше, чем я предполагала. Я не ожидала, что исцелюсь, по крайней мере, полностью. Этого никогда не случится. Но я думала, что Карсон в конце концов сдастся. Продолжит жить своей жизнью. Я не была о нем такого низкого мнения, не думала, что он забудет ее.
Знала, что он будет всегда ее оплакивать.
У моего злодея есть сердце. Огромное. Но разбитое. Осколки, разбросанные повсюду внутри. Они режут его внутренности, как он еще дышит?
Но я думала, что даю ему шанс на другую жизнь без меня. Думала, что поступаю добрее, отталкивая его. А может быть, я лживая эгоистка.
Ну и ладно.
Все уже сделано.
И все же он все еще был здесь.
Он все еще сражался за нас.
Так что я села в этот гребаный самолет. На свадьбе я изобразила фальшивую улыбку, которую подруги видели насквозь.
Карсон произнес красивую, душераздирающую речь, как в фильмах Норы Эфрон, но я все равно села в самолет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ
It’ll Be Okay — Shawn Mendes
Свадьба была чудесной.
Все происходило на пляже, недалеко от того места, где воссоединились Джей и Стелла. Недалеко от того места, где у меня были моменты покоя с Карсоном. Где я сидела с ним на пляже и говорила, что люблю его. Потом мы целый час искали открытый тату-салон, чтобы набить его имя на бедре.
На том пляже было много призраков.
Стелла, Ясмин и Зои были обеспокоены моим весом, я видела это в их глазах. Я обязательно упомянула о сеансе с психотерапевтом, когда приеду домой, ела чрезмерное количество удивительной еды на их глазах.
Конечно, я также побаловала себя удивительным Пино Нуар. Не попробовать его было бы практически преступлением. Именно так я оказалась на пляже ранним утром, наблюдая за рассветом.
Я не подпрыгнула от шока, когда темная фигура села рядом со мной. Меня не так-то легко напугать в эти дни. Я взяла дымящуюся чашку, которую предложил мне Джей.
— Ты рано встал, — прокомментировала я, потягивая теплую жидкость и глядя на солнце, ползущее к горизонту. — Даже для сумасшедшего, дисциплинированного крутого парня, как ты, — добавила я. Стелла сказала, что он ежедневно вставал в пять утра.
В пять.
Утра.
Единственный раз, когда я бодрствовала так рано, — это когда еще не ложилась
— У меня есть ребенок, — сказал он. — В такие дни сон — просто магия.
Я ухмыльнулась в свою кофейную чашку, думая о прекрасной Руби. Она настоящий дикий ребенок, как и ее тетя Рен, даже если мы не кровные родственники. Я обожаю ее всем сердцем, и даже больше. Она — мой единственный источник чистой, безудержной радости. Даже тень тьмы не проникала в мое сердце, когда она рядом.
— Ты не спишь со вчерашнего вечера? — спросил Джей.
— Да, мы с племянниками Джанет пошли в паб и устроили соревнования по «литр-боллу», — хихикнула я. — Я выиграла.
— Еще бы, — ответил Джей.
Тихий плеск волн наполнил тишину. Мы с Джеем сблизились с тех пор, как он взял себя в руки и пересек океаны, чтобы вернуть Стеллу.
Я знала, что Зои и Ясмин приняли его — он женат на нашей лучшей подруге и отец ее ребенка, он никуда не уйдет, — но они не были его самыми большими поклонницами.
Им не нравился мир, в котором он жил, и тени, которые он бросал на нашу подругу и их совместную жизнь. Они обвинили его в том, что случилось со мной.
Если бы захотела, я бы тоже обвинила его. Он разозлил русскую мафию, ему они хотели навредить, подстрелив меня на улице.
Но я размышляла по-другому. Я знала Джея. Знала его сердце. И знала, что он мучился из-за произошедшего. Я знала, что он любил мою подругу и Руби с такой силой, которую невозможно измерить. Он перевернул бы небо и землю, чтобы защитить их. Он бы сжигал города ради своей семьи.
И мне нравился Джей. Он был пугающим и напряженным. Холодным. Вокруг него была стена изо льда и стали. Но за всем этим стоял человек. Очень глубоко. И у него тоже ужасное прошлое.
Мне нравилось быть рядом с ним. Я не чувствовала себя такой изуродованной и разрушенной. Я не чувствовала себя чужаком. Он не требовал никакого эмоционального труда, не смотрел на меня жалостливыми, обеспокоенными, доброжелательными взглядами.