Успокоившись и нормализовав дыхание, я взялся за грёбаную головоломку.
Навыки вернулись быстрее, чем я ожидал.
Не теряя времени, я вызвал в себе чувство опасности, прогнал по венам поток энергии и вкачал всё это в систему ходов. Отрешившись от происходящего в аудитории, я нагородил вокруг себя такое, что Аврора нахмурилась. Я уловил эхо её чувств. Заинтересованность, лёгкая досада…
— Давай, — сказал я.
В мозгу полыхнула кодовая фраза.
Предложение, до которого Лагранж необходимо добраться.
Я ощутил давление. Девушка навалилась на мою конструкцию, снесла один из внешних слоев, попыталась забраться поглубже и увязла в невообразимой круговерти ходов-переходов. Защита сотряслась от незримых ударов, но выдержала.
— Нечестно! — вырвалось у Авроры.
— Почему? — улыбнулся я.
— Там несколько уровней! А ты должен выстраивать однослойный барьер!
— Дайте-ка гляну, — заинтересовался профессор, до этого расхаживавший по кабинету.
Едва заметное присутствие.
Гумилёв действовал гораздо тоньше моей напарницы.
— Занимательно, — в голосе наставника послышалось удивление. — И эффективно. А теперь, молодой человек, разберите вашу блокаду и соберите повторно. Придумайте упрощённый символ, запускающий процесс. Впишите его в гримуар.
— Как это сделать?
— Надо погрузиться в транс, — подсказала Аврора. — Это выйдет само собой.
Я позволил защите рассыпаться в пыль.
Повторная сборка далась на удивление легко. Несколько секунд — и вымышленные кубики заняли положенные позиции. Я влил в технику некоторое количество маны и прикоснулся ладонью к обложке гримуара. То, что произошло дальше… было для меня откровением.
Гримуар откликнулся на прикосновение.
Словно был не ежедневником, а живым существом.
По телу прокатилась дрожь, и я чуть не убрал руку, но волевым усилием сдержался. Реальность подёрнулась дымкой, я ощутил небывалую эйфорию. Захотелось взять ручку и что-то написать…
Незаметно для себя я раскрыл гримуар на первой странице и принялся вычерчивать знак. Окружность, испещрённую горизонтальными и вертикальными линиями. Эти чёрточки складывались в клетки, наливались силой, мерцали красным, впитывались в бумагу… Нет, не так. Намертво встраивались в ткань.
Я кайфанул от процесса.
На лице появилась блаженная улыбка…
А потом меня отпустило.
— Готово? — спросил наставник.
Похоже, он не видел мой знак.
— Да.
— Прикоснись к символу.
Я выполнил указание профессора.
В голове тотчас развернулась защитная сфера.
— Потренируйся, — сказал Гумилёв. — Через несколько дней ты будешь активировать эту технику простым воспоминанием. Гримуар сделает так, чтобы символ навечно остался с тобой.
Глава 16
Теория призыва меня не порадовала.
Занимательно, но бесполезно.
Поначалу.
Очередной заслуженный пенсионер вещал про ноосферу и широкий спектр возможностей для каждого из нас. Доцент Валерий Анатольевич Семёнов, так звали нашего препода, сразу составил список призывателей группы и сообщил, что для них будут проводиться индивидуальные практические занятия. Остальным учитель порекомендовал изучить базу.
Как выяснилось, призыв тоже считался универсальной техникой. Я, например, мог освоить в отдалённом будущем искусство создания предметов «из ничего», но подлинных вершин не достигну. Кроме того, мне и подавляющему большинству студентов не дано призывать инфернальных тварей, поскольку этими созданиями ещё надо научиться управлять. Да и энергии на их материализацию расходуется столько, что проще отказаться от самой затеи.
— Ноосфера, — Семёнов произнёс это слово с благоговейным придыханием. — Нашу планету окружают прототипы. Одни называют это коллективным бессознательным, другие — надмирьем. Можно ли считать ноосферу загробным миром, в который рано или поздно отправится каждый из нас? Доказать или опровергнуть это пока не удалось. Доподлинно известно, что наши мечты, фантазии, сны и галлюцинации записываются эфирным кодом, сохраняясь навечно. Как это работает? Однажды человек придумал колесо. Идея колеса сохранилась в ноосфере. Моё кресло, ваш смарт-браслет, этот кусочек мела, ботинок — каждая вещь имеет эфирный прототип. И этот прототип можно вызвать к жизни силой магии.