— У меня завтра факультатив по биомагии, — напомнил рокер. — А это вроде как... домашнее задание.
— Издеваешься над мышами?
— Это лабораторный образец, — обиделся мой приятель. — Нам выделили на всю подгруппу.
— И что дальше?
— Извлеку из ноосферы. Получу зачёт.
Я вспомнил, что Саймон поднял третий ранг на инициации, но при этом начал быстро развиваться. То ли бастарду досталась сила крови от неведомых предков, то ли он невероятно устремлённая личность. Одним словом, техники по биокоррекции чувак осваивал бодро.
Благодаря основам магии я знаю больше о типах и подтипах колдунства.
Биомаги способны изменять всё, что имеет животную природу. От амёбы до слона. Расход маны при этом зависит от габаритов объекта, подвергающегося воздействию. Нафантазировать биомаги могут любую ересь, но эта ересь должна быть сравнительно жизнеспособной. Поэтому на допах Саймон изучает зоологию и анатомию, а также учится встраивать свои порождения в существующие экосистемы.
Я уже вторую неделю пытаюсь разобраться в том, как работает это дерьмо. Наверное, если бы Саймон просто модернизировал организмы и натравливал этих мутантов на своих противников, всё было бы проще. Но нет. Биомаги манипулируют созданными тварями, отдают им приказы, отзывают-призывают... И даже подкармливают всякой дрянью, купленной в зоомагазинах. Чума, например, не брезгует мясом и собачьим кормом.
У переделанных существ есть некие зачатки разума. Опять же, по меркам животного мира. При этом мне выносит мозг их двойственность. В ноосфере отозванный монстр существует в виде идеи, гипотетического проекта, а в нашей реальности — жрёт, испражняется и спаривается с подходящими по формату зверушками. Правда, не даёт потомства, иначе наша планета превратилась бы в сущий ад. Управление, насколько я помню, осуществляется интуитивно, с применением эмпатии. Продвинутые мастера контролируют сразу нескольких тварей.
Многие путают биомагов и призывателей, но это неправильно. Первые дорабатывают имеющиеся организмы, им нужна основа для переделки. Вторые воплощают в реальность чистые идеи. Призванные существа не нуждаются в пище и сне, их надо поддерживать собственной маной.
— Ты над самокоррекцией работаешь? — спросил я, снимая ботинки.
— По учебникам такое не изучить, — проворчал Саймон. — А препод говорит, что мы не готовы.
— Ясно-понятно.
Поставив телефон на зарядку, я открыл ноут, влез в личный кабинет и убедился в неизменности расписания на понедельник. Вот он, ТВИМП. Родная имперская история. И универсальные магические техники... Стоп. Где техники? Вместо полезного и жизненно важного для меня предмета стояла пара турецкого языка. Турецкого языка, Карл!
— Да, я тоже в шоке, — выдал из-за спины Саймон.
***
История преподнесла неприятный сюрприз. На первом уроке мы изучали родоначальников клановых династий второй половины девятнадцатого века. После этого Аполинарий Феофанович зарядил контрольный срез. И не какие-нибудь убогие тесты, а подлинную проверку знаний с написанием множества букв. Хорошая память меня не подвела — ключевые даты я вспоминал без особых проблем.
Аврора вообще перестала со мной разговаривать. Отвечала односложно. Утром, на пробежке, держалась особняком. И лишь к обеду оттаяла. Поначалу я озадачился этой метаморфозой, но затем Саймон подсказал, что Громова выпилила в Росграме наши совместные фотки и сменила статус на «активный поиск».
Я выяснил, что универсальные техники пропали не случайно. Настасья Филипповна взяла отгул, чтобы навестить Диму на Моноземле. А это означало, что в конце недели мы столкнёмся с двумя парами УМТ. И, вероятно, с практикумом. И вообще. Чем ближе конец семестра, тем больше разных зачётов, контрольных и практикумов. В додзё с нас сгоняют семь потов, на полигоне стравливают одни отряды с другими и максимально приближают учения к боевой обстановке. На прошлой неделе погиб ещё один студент, из мещан.
Каждая смерть подстёгивала ребят к тренировкам.
Никто не хотел умирать в пасти призванного монстра. Или в какой-нибудь газовой камере, выдвинутой лабиринтом на полосу препятствий. Проектировщики оказались людьми, не обделёнными фантазией и чёрным юмором. Те, кто выжил на полосе, рассказывали жутковатые байки...
В додзё Бергман хорошенько нас погонял, разбил на пары и заставил отрабатывать атакующие комбинации на всех уровнях. Мне в спарринг-партнёры достался Молчун Прохор и это, доложу я вам, сродни битве с паровым катком. Или зерноуборочным комбайном. Здоровяк силушку свою богатырскую с трудом умел контролировать, так что руки и голени мне отбил по полной. Вместе с рёбрами.
После перерыва нас подстерегало холодное оружие. Тот же Бергман раздал тренировочные ножи без заточки, показал простейшие хваты-перехваты, тычки и режущие удары. Мы приступили к занятиям. Работали против вооружённого и безоружного противника, нож против ножа. Бергман прохаживался по залу, что-то подсказывал, недовольно морщился. Я видел, как сенсей задержался возле Нарбута и Саймона, забрал у ботаника клинок и начал колоть биомага в разных местах, что-то поясняя. Нарбут кивал. Рокер дёргался всякий раз, когда тупое лезвие касалось его шеи, бедра или виска. Сенсей медленно вёл правую руку к цели, а левой ладонью указывал себе на плечо, локоть, кисть, полусогнутые колени. После этого демонстрировал варианты атаки.
Я увлёкся процессом и не заметил, как пролетели два академических часа.
Переодевшись, мы отправились в тир.
Близился вечер, а вместе с ним — запланированное свидание с Дашей. Я ни секунды не сомневался в том, что наша встреча — именно свидание, а не что-то иное. Вешенская виделась мне эдакой тёмной лошадкой, ожидать от которой можно чего угодно. Выглядит скромницей, но при этом умная, расчётливая и хорошо понимающая, чего хочет от жизни. Меня неодолимо влекло к этой девушке, стоило присмотреться к ней получше.
Отстрелялись, разбрелись по факультативам.
Я совершенствую родовые техники, учусь фехтовать световым клинком. Делать это гораздо сложнее, чем обычным оружием, поскольку энергетический меч не имеет веса. Соответственно, не рассчитаешь силу удара, не почувствуешь баланс. Ощущение такое, словно попал в компьютерную игру. Всё выглядит реалистично, но действуешь неуверенно. Лия Андреевна сказала, что я привыкну. Первичная адаптация укладывается в несколько недель. Это работает даже с теми, кто привык фехтовать тяжёлой рапирой, катаной или прямым цзянем. Тут важно не зацепить самого себя. Я ведь не обладаю иммунитетом к собственной магии, так что надо практиковаться в любую свободную минуту...
Теперь, когда я освоил боевой транс, мне гораздо легче. Не нужно всякий раз после тренировки погружаться в медитацию. Это одна из причин, по которой я не сомневаюсь в успешной сдаче ТВИМП.
Моя сила растёт.
Знаете, меня серьёзно заинтересовал вопрос поднятия ранга. Тут много непоняток. Например, я не дорубаю, какие факторы влияют на получение ранга при инициации. Ну, хрен бы с ним, получил уберплюшку и живи дальше. Так ведь имеется восьмая ступень. Грандмастер. А ещё — магистр и архонт. И тут невольно напрашиваются очередные сравнения с компьютерными играми. Каждый следующий уровень поднять намного тяжелее предыдущего.
Вот несколько фактов в копилку.
Почти шестьдесят процентов поступивших поднимают на инициации адепта, ещё двадцать процентов — новика. Остальные приходят уже с рангом, полученным в императорском святилище. Какими бы фанатами культивации ни были родители одарённого, раньше двенадцати-четырнадцати лет его в святилище не поведут. Слишком велики риски. Так вот, эти вундеркинды вполне способны подать документы в Магикум, будучи новиками или заклинателями. Внимание, вопрос: что светит наиболее продвинутым ученикам на последнем курсе?
Обращаемся к статистике.
Семьдесят процентов прокачиваются до заклинателя. Двадцать — до сведущего. Девять и девяносто девять сотых — до продвинутого. И лишь единицам суждено стать мастерами. Дальше начинается спираль бесконечного восхождения с шагом в пять, десять и даже пятьдесят лет. И тут уже многое зависит от силы крови. Нет, не так. ВСЁ зависит от силы крови. Люди с хорошей наследственностью на склоне лет превратятся в архонтов. Вот только людей этих на планете единицы. Подавляющая масса одарённых умрёт, так и не добравшись до ступеньки грандмастера. А кому-то это нафиг не нужно. Счастье и успех — понятия субъективные.