Чашку — в руку.
Размораживаемся.
Я приготовился к новому приступу слабости и тошноты, но этого не случилось. Когда звуки вернулись в столовую, и все участники спектакля ожили, я понял, что меня накрыло не так уж сильно. Учащенный пульс, приступ усталости — и всё. Значит, характер воздействий на внешние объекты имеет значение.
— Испачкалась, — сообщил я ошарашенной Лене.
И, как ни в чем не бывало, вернулся к своему мороженому.
— Ты… — начала девушка, от волнения сорвавшись на речь. — Что это за хрень?
Взрослые, похоже, ничего не заметили.
Сунешься снова — будет хуже.
Транслируя эту мысль, я задействовал ману.
И Лена, судя по всему, меня услышала.
Мелкий поганец.
Извинившись перед семьей, девушка вскочила со своего места и покинула обеденный зал. Всё это время Таня с Ромой пристально за нами наблюдали.
— Что это с ней? — удивился отец.
— Плохо управляется со стаканом, — хмыкнул я.
Дядя переглянулся со своими женами, но никак не прокомментировал ситуацию. И лишь старушка, божий одуванчик, Анастасия Винклер-Корсакова, уставилась на меня через весь стол внимательными и на редкость живыми глазами. У меня возникло ощущение, что бабушка смекнула, что к чему.
А ведь непростые здесь люди сидят.
Ох, непростые.
Корсаковы десятилетиями возглавляли Дворцовую полицию, защищая государя от покушений и вмешательств в личную жизнь. Пусть линия отца и угасает, но он сам и его предки кому хочешь горло перегрызут. И не поморщатся. Быть может, и батя сообразил, что случилось, только виду не подал.
После обеда народ стал расходиться под разными благовидными предлогами. Отец поманил меня пальцем. Кроме нас, в столовой задержалась лишь мама… да старики, усердно помешивающие ложечками сахар в своих чашках. Едва я приблизился к этой компании, мама поспешила меня обнять.
— Сынок, как я рада, что всё обошлось…
Я не люблю все эти нежности, но плачущую женщину оттолкнуть не посмел. Видно, что Валентина Алексеевна переживает за меня. Потеря памяти фактически перечеркивает всё, что нас связывало в детстве. Точнее, не нас, а моего носителя со своей семьей.
— Ты применил запретную технику, — голос деда оказался тихим и чуть хрипловатым, в нем слышались резкие нотки. — За фамильным столом.
Отец стер с лица добродушную усмешку.
— Применил, — я не стал отрицать очевидное.
— Впечатляет, — похвалила бабушка. — В роду у нас еще такого не было.
— Зачем? — настаивал дед.
— Сестра влезла мне в голову, — ответил я. Не вижу смысла кого-то покрывать в данной ситуации. — Причинила боль. Мне пришлось выставить барьер.
— Ты умеешь? — опешила мать.
— Как выяснилось, — пожимаю плечами. — До сегодняшнего дня не умел.
Илларион Данилович нахмурился. Мне показалось, что он испытывает жгучее желание проверить меня на ментальном уровне, но всеми силами сдерживается. Родная кровь, как-никак. Без дозволения нельзя-с…
— Вот что, — отец перешел к сути вопроса. — Мы с матерью обеспокоены твоим состоянием, Витя. И хотим провести полноценную диагностику. Не на коленке, в фургоне, сам понимаешь. Возможно, ты нуждаешься в лечении. Хотелось бы вернуть большую часть воспоминаний до того, как начнутся занятия в Академии.
— А это возможно? — аккуратно поинтересовался я.
— Для начала ты сходишь к семейному целителю, — отрезал отец. Его тон не предусматривал возражений. — Мы получим развернутые ответы на свои вопросы, а уж затем подумаем, что делать дальше.
— Целитель — менталист?
— В том числе, — уклончиво ответил Корсаков-старший. — Профессионал… хм… с большой буквы.
— Широкого профиля, — добавила мать.
— И как мне его найти?
— Клавдий пришлет за тобой служанку, — отмахнулся Андрей Илларионович. — Ты в любой момент можешь связаться с ним по интеркому.
— Спасибо, не стоит, — вежливо отказался я. — Хочу погулять по усадьбе, подышать свежим воздухом. Спрошу дорогу у кого-нибудь из охранников.
Во взгляде Корсакова-старшего промелькнуло удивление. Что ж, его можно понять. Наверняка высокородный передоросль шагу ступить не мог без лакеев и горничных.
— Правильно-правильно, — поддержала меня матушка. — Вдруг проснется какое-нибудь воспоминание? Я слышала, в таких случаях надо чаще посещать места, где прошло детство.
— Мы не знаем, с чем столкнулись, — бабка показала себя более прагматичной женщиной.
— Твой сын — маг времени, — Илларион Данилович перевел взгляд на главу рода. — Хоть понимаешь, чем это чревато?