Я не стал с ним спорить. Зачем это надо, еще выдам невольно свои намерения. Вместо этого я лучше быстро доел свой ужин, выпил чай и пошел в нашу палатку. Мне надо было подготовиться к завтрашнему путешествию.
Натаскать дополнительных припасов и снаряжения для группы Вайнова. Сделать это лучше, когда все остальные на ужине в большой палатке, и не будут задавать мне лишних вопросов. Я ведь уже давно принял решение отправиться в одиночку на помощь Вайнову и другим пострадавшим альпинистам.
Надо бы еще оставить записку, что в случае моей смерти, прошу никого не винить, кроме меня самого. Это, надеюсь, поможет Комиссарову и Карскому хоть в какой-то мере избавиться от проблем с ответственностью за меня.
Так что, когда остальные вернулись с ужина, у меня уже все было готово, а плотно упакованный рюкзак лежал в углу палатки. Комиссаров остро взглянул на меня, но я сделал вид, что не замечаю его взгляда и чуть ли не сплю с открытыми глазами.
Мой нынешний шеф не стал меня будить и тем более, лезть в мой рюкзак. Не знаю, подозревал ли он, что я собираюсь делать, об этом можно только гадать. Вместо этого все мы легли спать, тем более, что на горы уже опустилась кромешная тьма.
Будильника у меня под рукой не было, но внутренние часы тикали превосходно и я был вполне уверен в том, что проснусь, именно когда наступит час Х. Во всяком случае, когда я проходил траверс Безенгийской стены, мои внутренние ходики меня не подвели. Поэтому, положившись на свои биоритмы, я сунул кулак под голову и спокойно уснул.
Мне показалось, будто меня кто-то толкнул в бок и от этого я проснулся. Уф! Неужели я проспал? Я быстро вылез из спальника и глянул на часы. Несмотря на царивший вокруг полумрак, я разглядел, что сейчас как раз полчетвертого утра. То самое время, когда я и рассчитывал встать.
Я осторожно оделся, собрал спальник и вещи, взял рюкзак и вылез из палатки. Перед тем, как выйти, посмотрел на спящего Комиссарова. Тот лежал с закрытыми глазами, мирно спал.
Ну что же, не поминайте лихом. Я оставил записку на месте спальника и полез к выходу. Сначала высунул голову из палатки и осторожно поглядел по сторонам. Не хватало еще наткнуться на кого-то из наших, кто помешал бы мне осуществить задуманное.
Но нет, все спокойно. Палатки большими зелеными пятнами стояли на белом, даже синем в полумраке, снегу.
Ни души. Все спят. Даже страждущие от горной болезни. Значит, я могу уходить.
Я вылез из палатки полностью и потихоньку пошел по снегу. Вернее, по ледяной корке, насту, накрывшему снег сейчас, на рассвете.
От этого «кошки» на ногах даже совсем не хрустели, только иногда звенели о лед. Точно также и лыжная палка, которую я держал в руках. Кончик ее тихо стучал по насту.
Я опасался, что шум кого-нибудь разбудит, но все было тихо, чинно и спокойно. Никто не заметил, как я ушел из лагеря.
Снег на рассвете почти прекратился, но мои надежды на улучшение погоды ничуть не оправдались. Стоило мне отойти от нашей стоянки примерно на километр, как снег повалил снова, а ветер набросился на меня с новой силой. Я, однако, удержался на ногах и даже ускорил шаг.
При ходьбе постоянно приходилось проверять каждый шаг впереди на наличие трещин. Это у меня уже стало автоматическим, неосознанным движением — все время тыкать палкой вперед.
А еще я думал о том, действительно ли совершаю насколько страшное преступление — иду один на спасение товарищей. Насколько я помню из разрозненных, наспех собранных в голове фактов, так это например, то, что совсем недавно, в 1968 году восходитель из Москвы, Юрий Назаров, совершил точно такое же сильное восхождение на пик Коммунизма.
Он шел маршрутом по ребру Буревестника и потом, скорее всего, через пик Душанбе. К сожалению, славное дело на обратном пути закончилось гибелью смельчака, погиб во время спуска где-то на перевале. На поляне Сулоева ему установили мемориал, не знаю, есть ли он там сейчас, но в прошлой жизни я видел его пару раз.
Кроме того, в ближайшее время, в 1972 году, другое сильное восхождение на пик Коммунизма сделает скалолаз из Ленинграда, Женя Завьялов, почти по тому же самому маршруту, через ребро Буревестника и пик Душанбе. С ним все будет в порядке, восхождение будет благополучным.
Вспомнив про эти факты, я приободрился, а то чувствовал себя таким преступником, чуть ли не грабителем и убийцей, совершающим десять преступлений подряд. Нет, если бы не ужасная буря, разыгравшаяся в это время года и не трагедия с группой Вайнова, у меня был бы шанс тоже совершить одиночное восхождение на пик Коммунизма.