Насрулла с арабского – победитель. Так вот, победитель взгромоздился на тумбочку дежурного и откуда дико озирал собравшуюся толпу. Лицо его было бледным, он тихо поскуливал, временами истерически икал и скрюченными пальцами непроизвольно царапал беленую стену старой казармы. Его испуг был искренним, полным и неподдельным.
- Что, Насрамбек! Что?! – спрашивали мы.
- Мищин папа! – рыдал Насрулла.
- Что? Кто? Кого? – недоумевали сонные бойцы.
- Мищин папа побежаль! – причитал дневальный.
Вообще-то, Насрамбек не должен был служить в советской армии. (Мы его называли Насрамбек, это так же смешно, как и Насрулла, только кличка). Год шел девяносто первый, Союз трещал, военкоматы Советской Киргизии на призывы Большого Брата еще кивали, но уже не исполняли. Кроме того, Насрулла был признан негодным к строевой службе по причине инвалидности: в детстве он получил множественные ожоги, и навсегда повредил сухожилия. С тех пор его руки не разгибались в локтях и не вытягивались вверх.
Но год шел девяносто первый, Союз трещал, жрать было нечего. Насрамбек-отец с кем-то договорился, и Насрамбек-сын отправился отдавать долг издыхающей Родине за гарантированное трехразовое питание.
В армии Насрамбеку сразу не понравилось. В первый же день он не смог подтянуться на перекладине. Собственно, он на нее даже не запрыгнул: руки не тянулись. Младший сержант Мосюк попытался компенсировать недоработки советской медицины ударной дозой кренделей. Насрамбек уточнил, каждое ли утро случается зарядка, получил положительный ответ и тут же сбежал в санчасть. И уже оттуда стал проситься домой, напирая на тяжелое детство. Он еще не знал, что Родина должников живыми не отпускает.
Санчастью заведовал младший лейтенант медицинской службы. Он осмотрел новоявленного пациента, удивился и затребовал личное дело, из коего узнал, что рядовой Насрамбеков годен к строевой службе без ограничений. Железный диагноз медкомиссии напрочь отменял фактическую инвалидность бойца. Младший лейтенант явился с рапортом к командиру части, и тот, надо отдать должное, проникся. Потому что на хрена ему инвалид в строю? Лейтенант предложил комиссовать это недоразумение, но старый полковник инициативу снизу не поддержал: чтобы комиссовать бойца, нужна веская причина - увечье, например, которое воин должен получить во время службы, а не до ее начала. Оно бы и ладно, покалечить одного киргиза – тоже мне проблема, но кому-то придется за это отвечать, и первым дернут командира части и вышибут по выслуге без пенсии.
Круг замкнулся.
Решили, полгода учебки продержать Насрамбека в санчасти, а после сбагрить в войска от греха подальше.
Но безупречный план не сработал. Первая же проверка обнаружила воина, который пять месяцев своей службы филонил, поливая цветочки вокруг армейского лазарета.
- Если боец болен, отправляйте в госпиталь, если здоров – ставьте в строй!
Насрамбек вернулся в казарму и мгновенно угодил в наряд.
- Мищин папа! – орал он с тумбочки дневального.
- Куда?! Кого?! Зачем?! – кричали сослуживцы.
- Насрамбек! – гаркнул капитан Ланчев, протолкавшись к месту происшествия. – Прекратить хуйню!
Насрамбек замолчал и с надеждой уставился на командира.
- Ну?! – потребовал объяснений Ланчев.
- Мища! Мища знаешь? – спросил Насрулла и раздвинул большой и указательный пальцы. – А это не мища! Это мищин папа! - Насрамбек развел руки в стороны, словно матерый карпятник на товарищеском застолье.
Ланчев побледнел, потом над воротом форменной рубашки появилась красная полоска и поползла вверх. Через секунду физиономия офицера стала бурой и покрылась белыми пятнами:
- Сука! – сдавленно просипел Ланчев.
Он застегнул кобуру, примерился и точным ударом ноги выбил тумбу из-под ног приговоренного.
В окружном госпитале у Насрамбека диагностировали сложный перелом правой руки и многочисленные ушибы. Перелом стал следствием падения, а ушибы причинил дежурный по роте.
Из госпиталя наверх пошел рапорт, делу дали ход, военная прокуратура начала расследование.
В курилках судачили, жалели батю-полковника, посмеивались над Ланчевым. Но прокуроры в процессе дознания выявили забавную вещь. В то время как Насрамбек поливал цветочки в санчасти, его товарищи отстрелялись на полигоне и приняли военную Присягу. Про Насрамбека же просто забыли, пострелять не дали и к Присяге не привели. Выходило, что пять месяцев на территории части ошивается гражданский, не попадающий под военную юрисдикцию. Его нельзя комиссовать и нельзя держать в войсках. И вообще, все, что с ним произошло, не имеет никакого отношения к Советской Армии.
Насрамбека по-тихому вытурили домой, батю с почестями проводили на пенсию, а Ланчева отправили в Абхазию. Там бравый капитан принял участие в боевых действиях, проявил себя, как решительный и грамотный офицер, был награжден орденом Красной Звезды и пошел на повышение.
Через двадцать лет, будучи преподавателем тактики в N-ском военом училище, он говорил курсантам:
- В современной войне, товарищи, как никогда остро, стоит вопрос нанесения превентивного удара. Главное, братцы, вовремя выбить опору из-под ног предполагаемого противника.
Начальство его ценило.
Я – ВАРИАНТ ПОЛУЧШЕ
рассказ по мотивам реальных событий, имевших место в жизни Иры П
За Верой Андреевной вился сладковатый шлейф польского парфюма. Она пятилась из прихожей на лестничную клетку, ласково улыбалась и нежно перебирала окольцованными пальцами тридцать тысячных купюр. В уголках губ скопились излишки красной помады.
- Всего хорошего, Ирочка. Дай бог тебе жениха богатого. Все наладится, все исправится, жизнь она такая…
- Спасибо Вера Андреевна, вам не хворать.
- И ты будь здорова. Здоровье — это главное. Ты молодая, - голос резонировал в пустом подъезде. - Все у тебя еще будет, вот увидишь…
- До свидания!
- До свидания, до свидания…
Ирина закрыла дверь и ткнулась лбом в прохладный дерматин: за квартиру деньги отдала, месяц можно жить. Вопрос «на что жить» остается открытым. Денег нет, в кошельке мелочь, недостойная булки «Бородинского». Занимать не у кого - и так всем должна - кому трешку, кому пятерку, родителям вообще полтинник. Стыдобище.
Ирина сбросила халат, неглиже прошлепала в кухню. В результате тщательной ревизии в шкафчиках обнаружила чай, кофе, сахар, сигареты. Ай да умница Ирка! Сигареты — это совсем круто. Без курева пропала бы, а на кофе и сигаретах она способна продержаться минимум неделю. Вот бы еще бутылочку мартини с грейпфрутовым соком… Ладно, перетопчемся. Это что за мешок? Остатки муки. Масло растительное, полбутылки. Негусто, но тоже кое-что.
Теперь холодильник. В ящике для овощей обнаружилась подсохшая пачка обезжиренного творога. В дверце два яйца. Интересно, почему яйца продают десятками, а ячеек для них всегда восемь? Ладно, инвентаризация завершена, в остатке имеем сырники на завтрак. Жаль, творог подкачал: мало того, что сухой и крошится, так еще обезжиренный. ЗОЖница хренова, в следующий раз надо брать нормальный. Господи, если бы не платить за квартиру… Тридцать тысяч на тридцать дней — целое состояние.
Под сырники и кофе Ирка набросала два макета и отправила заказчикам на утверждение. Как была в трусах и майке вышла на балкон, сощурилась на полуденное майское солнце, щелкнула зажигалкой, затянулась. Надо прикинуть что в перспективе.
Волобуев заплатит недели через две, не раньше, и просить бесполезно: этот биоробот даже уборную посещает по часам. Кобзев, сука бессовестная… Олигарх хренов. Говорили же добрые люди: без предоплаты даже не думай. Овца доверчивая, ничему жизнь не учит…
Можно поискать срочные заказы на профильных ресурсах, но там шансы, как и деньги, мизерные. Между тем, жрать больше нечего. Остается либо напроситься в гости, либо пригласить гостей.
Ирина взяла телефон, открыла вотсап и отправила сообщение Ленке:
«Чо вечером»
«Ничо а чо» - квакнуло в ответ.
«Давай ко мне»
«По делу или так»