— Как продвигается ваше обучение? — осведомился моряк. Молодой человек посмотрел на него с удивлением — не далее, как вчера, Казанков присутствовал на «практических занятиях», когда он под руководством мичмана-минёра с «Бобра» постигал науку использования гальванических батарей для производства взрыва камуфлета. Этим мудрёным термином мичман обозвал проделанный в скалистом грунте вертикальный шурф глубиной пять футов и диаметром в полфута. Для бурения шурфа пришлось позаимствовать железный бур, с помощью которого поселенцы сооружали в этой скупой на пресную воду местности колодцы; заложенный в «камуфлет» заряд чёрного пороха вызвал сотрясение почвы в полусотне шагов, а на месте шурфа образовалась довольно солидная яма от просадки грунта — камуфлет, как вид подземного заряда, объяснил минёр, тем и отличается от других видов взрывных работ, что не производит выброса грунта на поверхность.
— Всё хорошо, Сергей Ильич! — отозвался Матвей. Я только не очень понимаю, зачем мне учиться устраивать подземные мины? Подводные — это ещё туда-сюда, а вот подземные? Мы что, крепости штурмовать собираемся или, наоборот, вести контрминные работы?
— Вениамину Палычу виднее. — отозвался моряк. — Раз уж он настоял, чтобы вы прошли именно такое обучение — значит, у него были на то свои резоны.
Молодой человек кивнул. И ведь не поспоришь — его покровитель, штабс-капитан Остелецкий ещё в Москве взявший троих молодых энтузиастов, в число коих входил и гимназист Матвей Анисимов, под своё покровительство и устроивший их участие в поучаствовать в авантюрном предприятии Николая Ашинова, не раз демонстрировал, что знает, что делает. Да и самому Матвею учёба нравилась — это вам не гимназическая зубрёжка с опостылевшей латынью, греческим и прочими никчёмными премудростями, вроде истории древнего мира. Хотя насчёт последнего новый покровитель был с ним категорически не согласен: «История — весьма важная наука, молодые люди…» — не раз говорил он своим подопечным. Не зная её, вы не сможете разобраться в хитросплетениях современной политики и обязательно ввяжетесь в какую-нибудь идиотскую историю.' Последнее было прямым намёком на недавнее прошлое всех троих — перед тем, как отправиться в Абиссинию, они приняли некоторое участие в противоправительственной деятельности. Правда, в случае Матвея она ограничилась планами по изготовленью самодельной бомбы, чтобы взорвать ею ненавистного смотрителя казённой гимназии, виновного в исключении из учебного заведения товарища Матвея. Не перенеся позора и краха всех своих надежд, несчастный наложил на себя руки; сам же Матвей оказался более везучим, поскольку встретился с будущим своим наставником до того, как попытался осуществить свои планы, избегнув таким образом, ареста, суда и каторги.
— Есть основания полагать, что вашему ученичеству скоро придёт конец. — сказал Казанков, извлекая из-за обшлага конверт. Вот-с, извольте: Вениамин Палыч просит взять вас с собой во Владивосток, куда мне самому предписано отправиться на «Смоленске» вместе с командой наших «морских пластунов».
— А как же «Бобр»? — спросил Матвей, изо всех сил стараясь не показывать, насколько он поражён полученным известием. — Его же только-только с мели сняли, и пробоину изнутри деревом заделали для временного укрепления пластыря! И что мне-то делать во Владивостоке? Я же не моряк, проку вам от меня ни на грош…
— «Бобр» мне предписывается сдать старшему офицеру, а самому следовать на Сибирскую флотилию для получения нового назначения. — сухо ответил Остелецкий, ненавязчиво давая понять чересчур любопытному собеседнику, что служебные дела его вообще-то не касаются. — отволокут его в Аден, а там поставят в сухой док на ремонт — благо, турки привели его в порядок.
— И вот, кстати — что там слышно о нашем медикусе? Вениамин Палыч велел поинтересоваться, не составит ли он нам компанию?
— Это вряд ли, Сергей Ильич. — Матвей помотал головой. — Он уже две недели как при дворе негуса, в роли придворного врача. Письма только пишет — восхищается нравами абиссинцев и строит планы на большую научную деятельность, только вот с текущими делами расправится…