И стало понятно, что в жизни все каким-то образом связано, что наши чувства – это не что-то иллюзорное и нематериальное, как преподносила наука, а нечто реальное, но другое.
Тогда же я начал более серьезно интересоваться восточной философией. Книги по восточной философии я начал читать уже давным-давно, а теперь подошел к этому делу более вдумчиво. Чуть позже я начал заниматься целительской практикой уже профессионально. У меня появилась цель: доказать, что болезнь зарождается не только на физическом уровне.
Я был уверен, что хроники Акаши действительно существуют, что есть некие полевые структуры, несущие в себе информацию о прошлом человека, что на них записана его родословная, его поведение, его чувства и мысли. Мне нужно было увидеть эти структуры, почувствовать эту информацию. Около пяти лет ушло на поиски, а в 1990-м году я наконец почувствовал и увидел полевые структуры, которые впоследствии назвал кармическими. Исследуя эти структуры, я и пришел к выводу, что наука и религия могут быть объединены, нужно только найти территорию, где они смогут соединиться. Этой территорией оказалось то, что мы называем биополем.
Однажды я услышал по радио очень любопытное интервью с шеф-поваром Кремля, который рассказывал, насколько ответственна его работа, которой он занимается уже больше 20 лет. Говорил он и о некоторой специфике своего дела. На вопрос «Скажите, а случались ли у вас неудачи, когда, к примеру, гостям становилось плохо после ваших блюд?» он ответил: «Бог миловал, такого ни разу не было. Могу сказать вам одно: состояние повара влияет на еду, и если человек настроен негативно, если он раздражен, злится или чем-то недоволен, то ему нельзя готовить. Когда я видел, что кто-то из поваров не в духе, я говорил: „Иди, чисти орехи, делай что-нибудь, но готовить тебе просто нельзя, твое состояние передастся людям, потому что энергетика влияет на еду“».
Потом шеф-повару задали еще один любопытный вопрос: «Иногда, когда встречаются первые лица государства, к примеру, президенты, диалога не получается, и обе стороны раздражены и недовольны. Как это может сказаться потом на приеме пищи?» – «Знаете, – ответил он, – вы задали очень интересный вопрос. Как раз когда начинается непонимание, умный руководитель не станет нагнетать атмосферу, не позволит отрицательным эмоциям набрать силу. Он скажет: „Давайте сделаем перерыв на обед“. И гармоничная еда, приготовленная поваром, который находился в состоянии душевного равновесия, поможет остыть, успокоиться, возобновить диалог и даже прийти к какому-то консенсусу».
Как видите, правильно приготовленная еда может сделать человека добрее, улучшить его самочувствие, и наоборот: еда, приготовленная неправильно, в нервном, агрессивном состоянии, может привести к проблемам.
В одной из моих первых книг я приводил в пример историю, произошедшую в Америке 22—23 года назад. Речь в ней шла об уникальной женщине-поваре, уровень мастерства которой был настолько высок, что люди были готовы ждать своей очереди и месяц, и два, только чтобы готовила именно она. Говорили, что ее блюда были поистине уникальны. Но однажды эта женщина приготовила блюда для банкета на 60 человек, и многие отравились. Начали искать причину, но никакого яда в пище не обнаружили. Единственный вывод, к которому пришли дотошные американские следователи: утром, перед тем как приступить к работе, женщина-повар поссорилась с мужем и очень сильно на него обиделась, а в результате пострадали люди, которые пробовали приготовленные ею блюда.
Из приведенной истории можно сделать следующий вывод: наши чувства влияют на наше прошлое, настоящее и будущее. Наше внутреннее состояние сказывается на том, что мы делаем: и на блюдах, и на всем остальном. Если вы начинаете какое-то серьезное дело, скажем, какой-то бизнес-проект, в плохом настроении, – он непременно провалится. Если вы собираетесь чем-то заняться, но у вас в душе нет любви и радости, если вы действуете по принуждению или только из желания заработать, – у вас ничего не получится.
Моя основная профессия – художник, и когда я писал картины, за ними охотились галерейщики.
Они приходили и спрашивали, есть ли работы Лазарева. Но когда я писал авторскую копию, ее никто не брал. Я не понимал почему, ведь копия выставлялась в другой галерее и в другое время. А дело в том, что копию я писал для того, чтобы заработать деньги, и в результате картина теряла всю свою ценность.