* * *
Я подхожу к нему аккуратно, с опаской, но когда он оказывается так близко - не хочу уходить. Это так удивительно - то, как Том смотрит. У него зрачки расплылись, а рот приоткрыт, чтобы сгладить дыхание, но молчать. Он смотрит, и я понимаю, я чувствую все неозвученные слова, какую-то напряжённость, возникшую в комнате - томительно-сладкую. Вот она - правда: я его возбуждаю. Моё нелюбимое тело понимает это раньше моей головы. - Просто стой, - велит он опять. Он почти не касается, но я чувствую его пальцы издалека - как щекотку. Том аккуратно поддевает ногтем одну подвязку, отстёгивает её, оттянув, отпускает, затем берёт следующую. Я впервые ощущаю раскованность, какую никогда до селе не знала - я хочу, чтобы он трогал меня, раздевал, целовал. Мне всё равно, кто я такая - если он хочет меня, значит, я того заслужила. Я имею право на этот взгляд, как и все женщины, что были до меня и будут с ним после. Том касается откровенней, ладонями ведя по бёдрам назад, горячими и действительно мягкими, как у юноши. По бёдрам на ягодицы, отстёгивая обе подвязки с пояса одновременно. У меня подогнутся колени, если это продолжится. - Хватит, - пытаюсь образумиться я, хотя сердце уже где-то в горле, - у меня ватная голова. - Это нормально. - Зачем?.. Но я забываю, что хотела спросить. Том притягивает меня ещё ближе, между своих коленей, и лицом упирается в мой живот. Его прямой нос слегка давит, кажется мне горячим, а кружево чувственно впивается в пах, потому что Том обе ладони просовывает под бельё и трогает голую кожу, пальцами достаёт до ямочек на пояснице. Я дёргаюсь запоздало. А он вдыхает. Боже, как жадно! Меня - до озноба. Я теперь знаю, что пахну лучше, чем всё в этом мире. И прижимаю его голову к себе, теряя свою. Пальцами - в эти курчавые волосы. Выдох Тома горяч и заканчивается поцелуем в отрезок кожи между поясом и бельём. Подбородок колючий, а рот влажный и твёрдый. Я сейчас утону. - Что ты чувствуешь? - долетает до меня через вату. И я опираюсь руками о его напряжённые плечи, чтобы не осесть, как срезанный лист. Том слегка отстраняется - хочет видеть моё лицо, смотреть снизу вверх, задрав голову. Его глаза пылкие и большие. - Ты красива? И ткань сильнее врезается в пах - руки тянут за край белья. Задыхаюсь, а стон проглатываю. Но Том знает - он есть. - Да. - Почему? - Вы хотите меня. И во мне жажда - дикая жажда покончить с этим. Сесть ему на колени и впиться в розовый рот, так, чтобы его голова упёрлась мне в руки, а он растерялся. Целовать его жадно и долго, подставлять под ладони плечи и грудь, чувствовать сквозь влажное кружево его пах и собирать на себя его запахи, вкусы и взгляды - я нормальный человек, раз он хочет меня. Я - здорова. - Тебя хочу я, и многие мужчины, и женщины, - вдруг говорит он трезво и громче, чтобы вырезать эти слова в моей памяти, как скрижали. - И ты должна слышать их так же, как слышишь меня сейчас - не головой. Хорошо, я верю, всё именно так, не может иначе быть, если его выдохи такие горячие. Всё, что угодно. - Понимаешь? - Да. - Посмотри на меня. Ты понимаешь? Сквозь этот туман, эту тёплую мутную дымку, я вижу его распустившиеся зрачки и приоткрытую линию рта. Слова выпадают наружу, сорвавшись с цепи: - Да, - повторяю я уверенно, звучно, - да. Потому что безоговорочно верю - ему и себе.