В редакции газеты задумались: Михаил Васильевич Сивец… что за фигура М. В. Сивец? Ученый? Пенсионер? Отпугнул от газеты уважаемого кандидата наук, тот больше не приходит, не звонит.
Редактор вызвал корреспондента:
— Съезди к этому М. В. Сивцу! Приглядись. Если стоящий человек, уговори вести в газете уголок природы.
Корреспондент приехал, позвонил в квартиру Отшельника.
— Михаил Васильевич дома?
Мать испугалась: это Мишку-то солидный человек называет Михаилом Васильевичем!
— В школе… — и назвала номер школы.
Корреспонденту и тогда не пришло в голову, что М. В. — мальчишка, он подумал, что учитель. Так и сказал нашему директору: хотелось бы увидеть учителя М. В. Сивца. Директор, долго не раздумывая, привел его в наш класс.
— Миша, тобой интересуется товарищ из газеты!
Встал с последней парты похудевший за этот месяц Отшельник.
— Н-да!
Просить Отшельника заведовать уголком природы не стали.
— Я бы лучше деньги научился рисовать! — сказал в классе Арсентьев. — Видимая польза! А так спорить, дурак я что ли!
Мы с Сережкой, завидуя успеху Отшельника, сочинили статью «Испанцы на Аральском море». Использовали термины и звучные выражения из журналов «Наука и жизнь» и «Знание — сила». Как океанское гидрографическое судно «Юрий Сенкевич», выполняя в Аральском море спецзадание Академии наук СССР, брало пробы грунта морского дна. Вдруг помпа засосала дощечку с латинскими буквами «L», «А». (Ученые запрыгали на корабельной палубе.) В море были спущены мощные помпы, чтобы откачать воду вокруг корабля. Уровень воды постепенно понижался, и скоро исследователи, вне себя от изумления, обнаружили на морском дне остов древней испанской каравеллы. На борту ее отчетливо можно было прочесть «Санта Изабел…». Гипотеза, что некогда существовала обширная морская акватория, включавшая в себя нынешние Аральское и Черное моря, еще раз блестяще подтвердилась. В данное время на Аральское море выехала специальная морская экспедиция Академии наук…
В общем, наплели солидно.
Подписав опус кокетливой фамилией Мельников-Остролуцкий, мы тут же отправили его в газету.
Ответ пришел быстро. «Уважаемый тов. Мельников-Остролуцкий! Сообщите, пожалуйста, полностью Ваше имя, отчество, место работы, должность, если есть ученое звание — тоже. С уважением, зав. отделом науки В. Куравлев».
И ни полвопроса — откуда подмосковный Мельников-Остролуцкий знаком с исследованиями Аральского моря, как попало океанское судно в Арал, каким образом в море можно откачать воду вокруг корабля.
— Раз так, то пишем: «Леопольд Арнольдович Мельников-Остролуцкий, вице-президент Каракалпакского отделения Академии наук СССР», — предложил я.
Сочинили еще письмо: «Уважаемый тов. В. Куравлев! Вы хорошо знаете, что, когда произносится новое слово в науке, у него всегда оказывается больше противников, чем сторонников. Поэтому нас очень обрадовало Ваше внимание к этим изысканиям. В честь этого одной из мотофелюг, сходящих с нашей судоверфи в поселке Ушсае на берегу Аральского моря, будет присвоено Ваше имя: «В. Куравлев». (Сообщите полностью Ваше имя.) Будем рады видеть Вас в Ушсае при спуске мотофелюги на воду в июле месяце сего года. К сему Леопольд Арнольдович и прочее…»
Мы были в восторге от самих себя.
— Это почище змеиного спора Отшельника! — Мы жаждали немедленного признания. — Пошли к Отшельнику!
Но Отшельник, выслушав наш рассказ и прочитав письмо, хмуро сказал:
— Глупо это, ребята! Надо трубить отбой!
— Это почему?
— Ну чего вы добиваетесь?
Мы с Сережкой переглянулись и пожали плечами: действительно, чего? Отшельник сел за стол и написал письмо: «Мы извиняемся, тов. В. Куравлев, но никаких испанцев с «Санта Изабеллой» на Аральском море не было. Между фамилиями Мельников и Остролуцкий черточка, разделяющая двух семиклассников, не имеющих ни должностей ни звания. Наша учительница литературы часто приводит нам слова Козьмы Пруткова: «Смотри в корень!» А учитель географии еще чаще призывает: «Смотри на карту, а не на потолок!»
С уважением два семиклассника — Мельников и Остролуцкий».
В. Куравлев нам не ответил.
Сережка имел тайную страсть: любил строгать дерево. Его отец работал столяром-краснодеревщиком. Маленькая кладовочка за их домом навечно пропиталась запахом лака, сохнущей березы и крепкого табака. Еще в кладовочке стоял старинный шкаф, где отец хранил инструменты. По вечерам в стенках шкафа блуждали цветные огоньки от лампы — желтые, красные.