— Холодина-то, деда! Бр-р-р!
— А то! Ить декабрь на дворе. От только я одно не могу понять, внучек, — с натугой произнес дед, захлопывая крышку, — как же ты енто в такой лютый мороз сюда придворных вытащишь вокруг ёлки отплясывать?
— Так я потому две ёлки-то и ставлю, деда. Наверху — для экстремалов и особо пьяных героев. Надо, кстати, спасательные команды организовать — пометь себе, пусть спящих из сугробов вытаскивают и вниз гонят… Ну, что, начинаю?
— Начинай-начинай, — проворчал Михалыч, — только зазря ты всё затеял, не получится ничего у тебя с отмороженным ентим.
Я отодвинул рукав полушубка и взялся за браслет. Хорошая штучка, колдовская. Пару недель назад я тут перед шамаханской Ордой представление устраивал, так мне этот браслет очень помог. Он по желанию владельца визуальные и аудио-эффекты выдает. Вот и сейчас, дважды нажав на выступающий на браслете узор, я вырос метров так на пятьдесят не меньше. Красота, конечно, если со стороны смотреть, а вот самому не очень, уж поверьте. Я смотрел на мир одновременно сверху и снизу, и представляете, какие глюки ловил от этого двойного зрения мой, пусть и гениальный, но всё же многострадальный мозг? Жуть просто. Я поёжился и нажал на узор с другой стороны. Это — усиление звука. Всё, можно и я заорал во всю глотку:
— ДЕДУШКА МОРО-О-О-ОЗ!!!
Чуть сам не оглох, а в лесу с деревьев возмущенно вспорхнули стаи ворон. Ничего, потерпят ради праздника. Я посмотрел на Михалыча. Сверху он выглядел маленьким темным пятнышком, а вот рядом со мной — обычным, только сейчас — очень недовольным старичком, ковыряющем пальцем в ухе и тихо матерящимся.
— Деда, — громогласно на всю округу прошептал я, — а как ты думаешь, сколько раз еще звать надо будет?
— Выруби ты енту заразу, Федька, — жалобно попросил Михалыч. — Хоть один раз ори, хоть сто — всё едино.
— А, ну ладно, — радостно проорал я на весь лес и выключил браслет, спускаясь с небес на землю. — Уф-ф-ф… Бедные мои глазки… А сколько теперь ждать? А он услышал меня? Придёт?
— Услышал-услышал, — раздался густой бас сбоку.
Я подпрыгнул от неожиданности и уже в прыжке развернулся на звук с радостно замирающим сердцем:
— Дедушка Мороз?! Ура! Вот я знал, знал, что вы существуете! Ух, класс!
— Ну чего разорался-то, — недовольно протянул знаменитый Дед и повернулся к моему, надо сказать, тоже знаменитому деду. — Здорово, Михалыч.
— Здорово, Иваныч, — кивнул мой дед. — Дело у нас к тебе, по специальности, так сказать.
— Всегда дела, — вздохнул Дед Мороз и поправил концом посоха, меховую шапку. — Хоть бы кто просто на чай пригласил.
— Да это мы с радостью, дедушка! — снова заорал я. — Пойдемте к нам вниз и чаю попьём, а я вас еще и сгущенкой угощу!
— Вниз к Кощею? — удивился Дед, а потом повернулся к Михалычу: — Он у тебя всегда такой дурной или на дворе мозги смёрзлись?
— Вы чего? — обиделся я. — Я же просто чаю вам предложил…
— Сам пей, — отрезал Дед. — Мне от Кощея ничего не надо.
— Да при чем тут Кощей? Мороз Иваныч, я вас попросить хотел, не для себя даже. Придите к нам на утренник, а? Ненадолго так, чисто символически.
— И впрямь дурачок, — кивнул Михалычу Дед. — Чтобы я в Кощеев дворец пришел на праздник?!
— Да я же для детей стараюсь! Не к придворным же зову. Ну, сами прикиньте — куча детишек, праздник, ёлка, а Деда Мороза нет. Ну ладно вы с Кощеем не в ладах, но дети-то тут при чем?
— Да ладно, внучек, — дернул меня за рукав Михалыч, — пошли отседова. Ентот моралист старый, ни за что супротив своих принципов не пойдёт. Великий он, понимаешь? Величие ему глаза и застило пеленой. Кошенёнок малый у него на пороге от голода помирать будет, так он и пальцем не шевельнет даже. А почему? А потому что — не по правилам. Это кабы зайчик али белочка в лесу от мороза гибли, тут он поможет, ничего не сказать. А животинку малую выручить, али детишкам праздник устроить — шиш. Низзя. Пошли, внучек, пошли, зачем нам такие кудесники хреновы?
— Ну, ты чего, Михалыч? — обиделся Мороз.
— А, ничего. Иди-иди себе по своим делам. Вона Лукошкинской мелюзге подарки отнеси. Они же правильные, не то, что наша ребятня. Вот так от, внучек, детишки-то тоже оказывается разные прямо с рождения бывают. А я старый дурак, считал, что дети, они и в Африках — дети.
— Ладно тебе, Михалыч, — вздохнул Дед и повернулся ко мне: — Ты меня тоже пойми, Федор Васильевич — ну никак мне нельзя в Кощеевы владения. Узнает кто, не дай боги… Я же на стороне света, а тут у вас сплошное зло.