― Ничего я не боюсь, моя жизнь и так сплошной кошмар, даже если отравишь, вряд ли станет хуже, ― и я осторожно взял странный «стаканчик» и осторожно отхлебнул, охнув, ― боже, как горячо, но вкусно!
Мы засмеялись почти одновременно, напряжение между нами прошло. Но разговор пока не клеился: просто молча пили этот обжигающий, но необычный «чай». Мне и правда полегчало и стало теплее. Алекс встал и принёс ещё веток для костра. Уже почти стемнело, мне было неловко, что он делает всё один, да ещё с больной рукой.
Я первым начал разговор.
― Знаешь, Алекс, не такой уж я и болван, как ты, наверное, думаешь. Удивить тебя? ― он улыбнулся и кивнул, ― я тебе верю. Бабушка рассказывала нам с братьями и сёстрами, что недалеко от нашей деревни есть пещеры, проходы в них небольшие ― взрослый не пройдёт. В своё время всё там излазил, ― рассказывал я не без гордости, ― ничего в них интересного не было: вода по колено и мусор всякий. Но в одну пещеру ― мы называли ее «Зелёным адом» ― нам лазить было запрещено.
Я замолчал, а Алекс весь напрягся, его глаза заблестели, он и не скрывал, что ему интересно.
― Послушай, Алекс, а как ты сюда попал из своего мира? Если секрет ― не говори, я пойму.
― Да нет никакого секрета, ― в его голосе звучала горечь, ― по дурости, случайно занесло, потому что не послушал отца, а теперь мотаюсь как… ну, неважно, из мира в мир, а в свой родной, попасть так и не могу! Как же всё достало! ― он быстро встал и отвернулся, чтобы теперь я не видел его лица.
Часть 3
Я не знал, что ему сказать и как утешить.
― Ну, ты не унывай, разве не помнишь дорогу, по которой пришёл?
Алекс снова сел у костра.
― Это не так просто, Оро. Всё в мире движется и меняется, и не только здесь, но и в других мирах тоже. Той «дороги», как ты говоришь, уже нет. Миры непостоянны, они тоже перемещаются, хотя один, довольно стабильный, знаю. Он очень похож на мой.
Честно, я многого из его слов не понял, как это мир может двигаться? Но спрашивать не стал. Он ждал продолжения моей истории.
― Ну, если ты так говоришь, Алекс. Так вот, эта пещера, «Зелёный ад», вся была покрыта мхом, поэтому так и называлась, но ещё оттуда иногда доносились грохот и непонятная речь, голоса, в общем. Страшно, жуть! А ещё такое зеленоватое свечение. Говорили, что там люди пропадают, ― почему-то шёпотом закончил я.
Алекс разволновался, его щёки покраснели. Он вскочил и начал быстро ходить туда и обратно перед костром, а потом опустился прямо передо мной на корточки, взял за плечо и заглянул в глаза.
― Это он ― переход, совершенно точно. Где находится твоя деревня, Оро? Скажи, это очень важно!
― Да ты не волнуйся, друг, в двух часах пути отсюда. Я уже два года как на войне, и вот, смотри ― опять оказался рядом с домом.
― Это судьба, ― тихо прошептал Алекс и отошёл от меня, налил ещё чая и дал мне, предварительно бросив в него очередную щепотку какой-то травы, на этот раз из маленькой баночки.
― Трава успокоит и поможет заснуть, пей, не бойся, выспись как следует, а завтра объяснишь, как туда добраться; ты ведь хорошо эти места знаешь, да?
Я выпил напиток, хотя у него был странный запах.
― Нет, Алекс, объяснить не получится, война здесь всё изменила, половину деревень стёрло с лица земли. Я сам тебе покажу, провожу прямо до пещеры, должен же хоть как-то отплатить за твою доброту.
Я не слышал, что ответил мне Алекс. Мои глаза слипались, и очень быстро меня сморил сон. Утром проснулся на удивление отдохнувшим и полным сил. Непростая, видно, была травка. Солнце уже было высоко, стоял не по-осеннему тёплый и солнечный день. Алекс, напротив, выглядел уставшим и измученным, похоже, эту ночь он совсем не спал.
― Алекс, ты не мог уснуть, потому что рука болела? У тебя разве нет какого-нибудь зелья от боли?
― Не беспокойся обо мне, я в полном порядке, вот выпей ещё свежего чая, сварил для бодрости. Тут у меня осталось немного печенья, ешь, пожалуйста, вчера от волнения совсем о нём забыл, прости.
Мы разделили скудный завтрак и сразу отправились в путь. Осмотревшись, я понял, что места мне и правда знакомые: бывал в этом лесу с братьями. При мысли о них сердце сжалось в горячий комок, но я сцепил зубы, заставляя себя не думать о них и сестрёнках. И всё же, чем ближе подходил к тому, что осталось от моего дома, тем тяжелее становилось на душе.
На удивление, глаза совсем не болели. Я посмотрел на Алекса: он снял руку с повязки сразу же, как мы вышли из леса. Его кисть выглядела совершенно нормально. «Значит и правда ― маг», ― вздохнул я, не чувствуя при этом никакой ненависти. Потому что это был Алекс, а он не такой как они. Он первый, кто мне помог и назвал другом.