Биржа труда раз в несколько месяцев предлагала ему должности сторожа на складе или швейцара — по мнению бывшего инженера, она просто издевалась… А когда срок выплаты пособия истек, случилось странное. То ли случайно выпил разволновавшийся мистер Донован слишком много снотворных таблеток, то ли… В общем, однажды утром Майкл остался без отца. Мать, никогда в жизни не работавшая, заметалась в панике — как прокормить троих детей? Страховки хватило бы не более, чем на год… И вот Донован был вынужден оставить колледж, оставить мечты — и по примеру отца устремиться на поиски работы. Он не был столь разборчив. Когда плата за квартиру стала почти непосильной и пришлось отказаться от услуг няни для младшей сестренки, Майкл развил бешеную деятельность. Решив, что более всего шансов заработать у него будет в курортный сезон на восточном берегу родной Флориды, он отправился в Майами. Был служащим в бильярдной, матросом на пристани прогулочных катеров, работал у одного предприимчивого китайца, нанявшего дюжину парней, чтобы еженощно перетряхивать песок пляжа. Они находили немало потерянных вещиц и денег.
Майкл не утерпел — истратил несколько нелегко заработанных долларов на радиодетали и соорудил устройство, названное им «часоискатель». Этот чуткий прибор находил в радиусе двадцати шагов потерянные, но еще работающие наручные часы. Китаец на радостях отвалил Доновану премию, дела пляжной «фирмы» шли все лучше… пока вдруг не выяснилось, что Майкл и его товарищи вторглись во владения иной, пуэрто-риканской компании чистильщиков песка. Конкуренты были настроены серьезно, и их было намного больше. Китайца и еще одного юношу (кстати, магистра медицины) увезли в больницу с ножевыми ранами, Доновану и прочим удалось унести ноги.
Два-три месяца он голодал и ночевал в парках. Наконец юноше повезло… если можно назвать везением такой поворот в судьбе человека, недавно мечтавшего быть конструктором электронных систем. Его смекалку приметил один из владельцев «Корпорейшн оф гейминг системз» — сети автоматических игральных павильонов побережья, а также нескольких заводов и мастерских по производству и ремонту этих автоматов. Сначала Майклу были доверены наладка и программирование в одном из павильонов. Затем он получил этот павильон в полное свое распоряжение. Создал несколько остроумных моделей автоматов, принесших ему кругленькую сумму денег. Наконец, сумел соорудить собственный павильон, оборудованный исключительно автоматами своего изобретения. Слава богу, материальный вопрос был решен: мать в Сент-Питерсберге буквально молилась на старшего сына, одна из сестер очень удачно вышла замуж, другая благополучно училась… И только сам Майкл отнюдь не чувствовал себя счастливым. Хоть и возился он каждый день со своей любимой электроникой — мечта детства оставалась абсолютно недостигаемой…
Потому Майкл Донован продолжал бредить электронными системами для космоса. Для орбитальных станций, экспедиций на далекие планеты. И не всякими системами, а совершенно определенными. Он хотел подарить космонавтике надежные устройства биосвязи. «Радиостанции», которые позволили бы передавать и принимать на огромном расстоянии чувства и мысли, не облеченные в слова. Упрощенным, чуть ли не игрушечным подобием этих несостоявшихся передатчиков стали ультразвуковой барьер для аквалангистов, включаемый биополем акулы… и автомат «Пещера на Фобосе».
— Что? — вскрикнул Акопян, но, заметив любопытствующие взоры, смущенно кашлянул и спросил совсем тихо: — Значит, в «Пещере»… тот же принцип, что…
— Тот же самый, — твердо ответил Майкл. — Биоимпульс искусственного происхождения. Сигнал, воспринимаемый на подсознательном уровне. Я недаром просил вас вчера не придумывать никаких цифровых комбинаций, а как бы прислушаться к самому себе… Комбинации были закодированы частотой биоволн. Это звучит в мозгу, как голос собственной интуиции…
Тарханов решительно отбросил соломинку, допил залпом свой коктейль и заявил тоном, не терпящим возражений:
— Слушайте, Майкл, вы должны приехать в Москву. Я договорюсь. Все формальности беру на себя. Вы даже не представляете себе, насколько это важно… Слышите?
— Ну что ж! — после недолгого размышления заявил Донован. — Кое-кто из стариков еще называет вашу страну «империей зла» — тем интереснее посмотреть на нее самому…
— Отлично, — кивнул Семен. — И вообще… Вы меня извините, Майкл, но вам надо не потешать бездельников на пляже, а работать в НАСА. Может быть, вы потеряете в деньгах… но такую голову, как ваша, нельзя использовать в игровом бизнесе!
— Кто меня туда возьмет, в НАСА? — сумрачно усмехнулся Майкл.
Семен смутился:
— Ну, в жизни всякое бывает… — Потом заглянул в честные глаза Майкла и добавил: — Еще одно… Будьте осторожны, дружище. Очень осторожны. То, что случилось вчера, — не просто грабеж. Кое-кто интересуется и загадкой Фобоса, и нами… а теперь, боюсь, и вами тоже!
— Господи, да кому я нужен?!
Тарханов не ответил. Он следил за ужимками клоуна в надувном собачьем обличье. Гигантский неуклюжий «пес» вертелся совсем рядом, порой мешая разговору громким лаем, визгом и хлопаньем по воде. Купальщики тискали Плуто за лапы, за уши, фотографировались в обнимку с ним или, собравшись скопом, пытались «утопить» клоуна. «Пес» смешно визжал, отбивался…
Когда советские делегаты и Майкл покинули плавучий ресторан, Плуто побарахтался еще минут пятнадцать и, улучив момент, юркнул в шлюз. Вместо него на потеху ресторанным посетителям с оглушительным хохотом свалился в воду другой комик, наряженный Микки-Маусом.
Сбросив костюм в маленькой квадратной комнате — одном из отсеков плавающего кольца, — клоун снял с груди крошечный плоский магнитофон. Вынул из надувной «лапы» нечто вроде толстой трости с шаром на конце — специальный микрофон высочайшей избирательности, способный выловить из любого шума и гама нужные звуки, голоса, самый тихий шепот…
Но ни об этих странных манипуляциях клоуна, ни о том, что уже через два часа кассета с записью исповеди Майкла лежала на столе вашингтонского чиновника с чрезмерно натуральными волосами и зубами, наши герои так никогда и не узнали. Донован на своей «камбале» привез их к берегу, где ждал электромобиль гостиничного проката. Они распрощались шумно и горячо, по-американски — долго трясли руки, обнимались и шлепали друг друга по плечам…
Скоро сверхбыстроходный поезд унес четверку в направлении столицы. А когда по темнеющей синеве неба разлетелся рой по-южному крупных и белых звезд, от взлетной дорожки оторвался тысячеместный советский лайнер. Домой!
И вот Марина Стрижова безмятежно спит на высоте двадцать километров над ночным океаном. Тарханов с Акопяном складывают электронную мозаику. Хитрая игра заключается в том, чтобы собрать на маленьком экране свой рисунок и не позволить партнеру сделать то же самое. А Игорь Петрович читает и помечает закорючками на полях давно знакомый текст — пухлый отчет о гипнорепродукции воспоминаний Акопяна. Волновому, разумеется, был во всех подробностях передан разговор с Майклом. Больше всего главу делегации заинтересовал почему-то автомат «Пещера на Фобосе». Точнее — искусственный биоимпульс, воспринимаемый игроком на подсознательном уровне: команда извне, которая так похожа на собственное интуитивное озарение… Расспросив Тарханова о подробностях, Волновой занялся тем местом отчета, где описывалось внезапное возбуждение слуховой зоны Суренова мозга…