— Это каким же образом? — озадаченно заморгал Сурен.
— Ты когда-нибудь слышал о гипнорепродукции? — небрежно спросил Тарханов.
Глава II
МЕТОД «ЛУННОГО КАМНЯ»
Сурдокамера клиники психофизиологов ничем не напоминала тяжелые стальные боксы начальных времен космонавтики. Обычная комната: теплые, ласкающие глаз краски стен и потолков, изящная мебель, обитая бутылочно-зеленым штофом, срезанные живые ветки в вазах, стеллаж с книгами. Не хватает только радиоаппаратуры — телевизора, магнитофона… Единственное, что напоминало Сурену об эксперименте, было специальное обтягивающее белье под домашним тренировочным костюмом да шапочка вроде плавательной. Сама ткань белья и шапочки была чувствительной к биотокам и представляла собой сплошной датчик…
Сурен вспомнил состоявшийся накануне разговор. Он сидел в соседнем помещении, возле пульта управления полетом. Подтянутые операторы старались вовсю — еще бы, ведь рядом находился «сам» Тарханов! Они готовили аппаратуру, а Семен тыкал толстым розовым пальцем в экран видеофона и гудел:
— Вот, братец, твои настоящие данные, те, из полета… Видишь? Это спектрограмма твоего голоса. По ней мно-огое можно увидеть…
— Сейчас даже уголовные преступления так раскрывают, — вмешался сухонький остролицый мужчина лет шестидесяти, суетливыми повадками напоминавший птицу. Этот человек мог позволить себе перебить Тарханова — знаменитый профессор Добрак из Брно, еще мальчишкой участвовавший ассистентом в подготовке советско-чехословацкого орбитального полета, ныне один из ведущих космофизиологов Европы. Добрак приехал в Москву специально для участия в опыте с Акопяном. По-русски он говорил безупречно. — Сначала снимают допрос, а потом прослушивают ответы и анализируют спектр частот, да… Где голос дрогнул, где нервишки подвели…
— Ага, — с шутовским смирением поклонился Акопян. — Так в чем уличает меня моя спектрограмма? Убийство почтенной семьи или ограбление банка?..
— Гораздо хуже, — спокойно ответил Семен. — Ты, братец, был совершенно заворожен тем, что увидел на Фобосе. Что бы это ни было. В те минуты тебя нельзя было бы назвать сознательным, разумным существом. Хочешь, возьмем для примера любое слово твоего рапорта? Наугад…
Тарханов ткнул пальцем в одну из кнопок. Заплясали изумрудные кривые на экране, мелким горошком посыпались цифры, и голос Акопяна произнес: «…чатые перила».
— Та-ак… Значит, «перила». Вернемся к началу и проанализируем… — Семен опять коснулся пульта, и кривая стала плавно опускаться. — Видишь? Частоты все время понижаются. Каждый следующий звук ты произносишь медленнее и ниже. Чуть ли не погружаешься в сон. Потом спохватываешься, собираешь силы для следующего слова — и опять вниз под горку… Но все это, конечно, бессознательно.
— Одним словом, на Фобосе вы действовали, как мы обычно говорим, на операциональном уровне, — снова вмешался Добрак. — То есть, почти не осознавая своих поступков. Работали, как очень крупная, с большой оперативной памятью, электронная машина. Воздействие — ответ, воздействие — ответ… А интеллект дремлет.
— Значит, мало для вас толку от моих биотоков?
— Не то чтобы мало, но… Надо повторить. Снять все показатели еще раз.
Тарханов сделал быстрое переключение. Видеофон послушно воспроизвел мерцающие зигзаги, похожие на контуры целой горной страны. Одни линии горели ярким светом, другие едва теплились.
— Вот что еще нас интересует. Твоя энцефалограмма. Вроде бы все понятно — потрясение, страх, любопытство, подавленность от обилия впечатлений, защитное торможение… Но есть странные, непонятные волны. Не с чем их сравнить. Нет аналогий…
— Ну да! С вашим-то банком данных, накопленных за полсотни лет полетов…
— Эге! Данные-то были получены в условиях штатной космической работы. Мы привыкли сопоставлять их между собой, обрабатывать математически, строить графики, номограммы… А тут — единственный в своем роде семимесячный перелет. И единственная в своем роде прогулочка по инопланетному искусственному тоннелю. Реакции, конечно, диковинные, в них разбираться и разбираться…
— Вот именно! — подхватил Добрак. — Психофизиологический портрет космонавта, который после полугода в корабле вышел пройтись на неизвестную планету и увидел сооружение, оставленное внеземлянами… Представляете, какая каша в обмене веществ, в биотоках?!
— Вас понял, — сумрачно кивнул Акопян. — Прикажете подопытному кролику лезть в клетку?
— Не будь дураком, Сурен! — дружелюбно сказал Тарханов. — Это необходимо тебе первому…