- Как жаль, что мы не испанские мореплаватели шестнадцатого века! Наших ноздрей уже коснулись бы пряные запахи тропических цветов. Ведь Флорида - это и значит "цветущая"...
Стюардесса деликатно будила задремавших, предупреждала о скором прибытии. Потом начала рассказывать рекламный текст о прелестях курортного края, отелях, пляжах, кемпингах, прокате яхт и специальных садках жемчужниц - для желающих понырять и, может быть, обогатиться...
Акопян и Стрижова слушали, разинув рты; Волновой лишь мудро посмеивался, ибо знал, что никакой жемчуг, подсунутый местными развлекателями ныряльщикам, не окупит стоимости проживания на знаменитом курорте...
Самолет заходил на посадку.
Глава V
________________________________________________________________
РАЗГОВОР ПРИ ЗАКРЫТЫХ ДВЕРЯХ
Точеные деревянные столбики веранды, увитые краснеющим к осени виноградом; куры, бродящие возле расшатанных ступеней; кусты крыжовника и низкие раскидистые яблони; бочка для сбора дождевой воды, механическая косилка на траве, взрыхленная земля огорода - овощи уже убраны... В доме крахмальная скатерть на неуклюжем столе, яблочный сидр в кувшине, разрезанный мясной пирог; темная старинная мебель, тяжелые шторы с помпонами... Трудно было поверить, что вся эта провинциальная идиллия находится в центре Нью-Йорка и солнечные лучи, сконцентрированные специальной оптикой, падают во внутренний двор небоскреба, на глубину ста с лишним этажей. И тем не менее владелец дома мог позволить себе такую прихоть. Владелец дома мог себе еще и не такое позволить.
Он сидел боком к столу, покачиваясь в скрипучем дедовском кресле-качалке и прихлебывая из глиняной кружки - этакий лысоватый, пухлощекий, расплывшийся папаша-фермер, добродушный хрипун в мятой рубахе и жилете нараспашку. И еще было в комнате человека три-четыре, помоложе и постарше, неброско одетых, усатых и безусых - ну, совершеннейшие личности из вагона "сабвея", лишенные особых примет. Одна из личностей поглощала пирог, поливая его домашним кетчупом; другой гость курил сигарету, привалившись задом к вычурному комоду; еще кто-то совсем в темноте играл на диване со спаниелем.
У порога веранды, спиной ко двору, в потоке солнечного света сидел на стуле, неестественно выпрямившись, тот самый господин, похожий на японца, что представился советским делегатам как Джек Мэнсфилд. В его руке подрагивал бокал с сидром. Он походил на подсудимого, каковым, очевидно, и являлся. Он щурился от яркого солнца, в то время как лица мужчин в зашторенной комнате покрывала глубокая тень.
- Вот такая история, Тэдди, - сочувственно вздыхая, говорил старик в кресле-качалке. - Ты-то, брат, хоть понимаешь, что теперь будет?
- А что я мог сделать, босс? - недоуменно спросил "Джек". - Не стрелять же в них посреди аэродрома в конце концов?
- Нет, стрелять тебе было нельзя, - охотно согласился старик. - На это мы тебе полномочий не давали. Но все равно - прохлопал ты, брат. Сглупил. Тебе говорят: "Извините, мы забыли сделать важное дело, полетим позже - рейсовым самолетом". Очень хорошо. Как ни в чем не бывало предложи подождать, пока они вернутся. Убеждай, уговаривай...
- Да что я, мальчик, что ли? Они же нас насквозь видели! Во всяком случае главный. Он бы через десять минут прислал полицейскую машину...
- Большое дело - полиция!
Джек-Тэдди порывисто допил вино, поставил бокал на пол. Его лихорадило все сильнее.
- Может, и небольшое. Но они бы нам все равно усложнили работу. Зачем лишний шум?
- Зря выкручиваешься, Тэд! - лениво отозвалась личность, игравшая на диване с собакой. - Если тебя видели насквозь, значит, ты прокололся. Плохо сыграл. Опять же, виноват.
- Не знаю... Может, мне и показалось! - начал торопливо оправдываться "подсудимый". - Может, и не поняли они ни шиша... А вдруг у главного в самом деле были какие-то дела в городе?
- Совсем запутался, дурачок! - просипел старик. - Если не поняли, то почему сообщили тебе, что полетят завтра, а сами удрали экспрессом, как будто им черти пятки поджарили? Провели тебя за нос, брат...
Виноватый опустил коротко стриженную голову. Воцарилось молчание. В черном лакированном, ростом с человека футляре уютно тикали напольные часы, суетливым солнцем мелькал маятник.
...За две недели до этого разговора был у хозяина другой, еще более конфиденциальный, тет-а-тет. Только не дома и не в офисе принадлежавшего ему концерна, чьи перекрытия убегали к небу над беленым потолком "фермы". Пришлось тогда старику втиснуться в костюм-тройку, затянуть на горле галстук и отправиться на собственном самолете в Вашингтон. Там приезжего встретил в ультрамодерновом, набитом электроникой кабинете человек, чья физиономия во время торжественных церемоний маячила за плечом президента, а обязанности были понятны лишь узкому кругу посвященных. В отличие от старика бизнесмена, вашингтонский чиновник был худощав, пасторально голубоглаз, возраст имел неопределенный, а платиновые волосы и белоснежные зубы - слишком натуральные, чтобы быть естественными... Он все время ходил по кабинету и восклицал:
- Произошло событие, которому нет равных в мировой истории! Вы понимаете? Вот здесь у меня самые свежие данные из русского Космоцентра... Этот Акопян действительно видел нечто, оставленное инопланетянами. Машину, сокровищницу, звездолет - или что-то иное, для нас непостижимое; но видел! И теперь они снаряжают корабль к Фобосу. И долетят, и разберутся ва эатаоам! - Чиновник ударил кулаком по пачке бумаг. - Тогда Москва овладеет секретами, до которых иначе пришлось бы додумываться еще пятьсот лет. И весь мир станет русским, дружище. А мы будем получать подачки с господского стола... Нравится вам такая перспектива?
Разговор шел секретный. Все каналы связи были перекрыты, магнитофоны выключены. Звуконепроницаемые панели исключали подслушивание с помощью дальнобойных микрофонных "пушек"; специальные прокладки в стенах и перекрытиях нагревались электротоком, дабы никто не смог увидеть с помощью инфракрасного термоскопа тепловой облик собеседников, а затем прочесть их беседу по видеозаписи движений губ...
- Ну а вы-то чего копаетесь? - спросил старик, утирая пот и придвигаясь поближе к вентилятору. - Взяли бы и сами отправили экспедицию. Штука-то эта, на Фобосе, вроде ничейная: кто первым застолбил, тот и бери...