День казался вечностью, вечность казалась одним днем.
И когда они совсем уверовали, что обрели рай, у дверей послышались бесцеремонный гогот и стук. Петер пошел открывать, сразу поняв, зачем апостолу Петру был нужен большой ключ.
В комнату ввалились двое: разбитной мужчина в моднейшем полупальто и яркая особа с многообещающим взглядом больших глаз на смуглом лице мулатки.
— Петер-Метер? — спросил мужчина. — Трудно же вас найти.
А дальше произошло ни на что не похожее: он и его спутница сдернули шапчонки и склонили головы, показав свои затылки.
«Хоть я и в раю, но еще не святой, чтобы мне кланялись», — весело подумал Петер. И тут заметил на затылке у женщины ярко-зеленую прядь.
— Вы поняли? — спросил мужчина и протянул руку. — Штангель, журналист, а это Барбара, вроде моей домохозяйки.
— Петер-Метер. А это Мелена, вроде моей жены.
Штангель взглянул на Мелену с улыбкой и любопытством, Барбара — с высокомерной брезгливостью. Она презирала «уличных» считая их слишком прямолинейными, как, впрочем, и «порядочных», считая их лицемерками.
— Насколько я знаю, полузеленых на Земле только три человека — вы двое да еще один святой отец, которого Барбара не захотела приглашать в компанию, — сказал Штангель. Надежда на зеленых не оправдалась, и спасти мир должны полузеленые. Я с трудом нашел Барбару на Всемирном конкурсе обольстительниц. Но и вас найти было не легче. Однако теперь мы вместе и должны объединиться.
Петер пожал плечами. Мелена мило улыбнулась и поглядела на Петера.
— Итак, коллеги, — торжественно продолжал Штангель, — объявляю: Компания полузеленых спасителей человечества создана, сокрашенно — Композел. Торжественный момент — семь минут двенадцатого, четвертого июня. Когда-нибудь эти цифры будут золотом выбиты на пьедесталах. Жанна д’Арк, — при этом он указал на Барбару, — и ее рыцари встанут в рост на всех площадях…
— Их руки побелеют от птичьего помета, и бронзовые головы позеленеют от дождя. И тогда они будут удивительно похожи на самих себя, — сказал Петер.
Этот день они просидели допоздна, обдумывая будущее. Беседа текла тихо и плавно, как река по равнине, и Мелене не раз приходилось бегать в соседний магазин за источниками для этой реки. И к ночи раздобревший от приятельских объятий Петер рассказал друзьям секрет «Альфы и Беты», о котором рассказал ему Грюндик уже после того, как в магнитофоне кончилась пленка.
— Надо подергать Луну за уши: Альфа — левый край видимого диска Луны, Бета — правый. Если направить на них две параболические антенны и на любой ультракороткой волне подавать по три сдвоенных сигнала, то можно достучаться до зеленых и выйти с ними на связь.
— Что же ты молчал! — вскричал Штангель. — Мы потеряли целых полдня.
— У нас все равно нет параболических антенн.
— На этот источник, — он похрустел банкнотами, — любая антенна настроится.
Они устремились к окну, распахнули гардины. На крыше соседнего дома, примостившись между трубами, словно кошка, дремала полная Луна. И вся Компания полузеленых в полном составе замерла завороженная. Барбара жестко вцепилась в Штангеля, Мелена уперлась кулачками, прижатыми к груди, в спину Петера, горячо и щекотно дышала ему в шею. Так они и стояли, с любопытством и тревогой рассматривая Луну, пока светлый диск ее не спрятался за трубу.
— Значит, так, — сказал Штангель. — Вы сидите тут, не отлучаясь. Думаю, что вам это будет нетрудно. А мы отправимся искать антенны.
— Но, может, сначала подумаем, что скажем цвагам?
— Скажем, что люди не такие умники, как они там думают. Скажем: пусть поищут какого-нибудь более действенного средства для устрашения или все равно для чего. Бог был не дурак, когда являлся на Землю. Он понимал: людям нужно чудо. Вот пусть они и сотворят чудо. Только не слишком непонятное…
Штангель позвонил на другой день, сказал, что договорился в одной лаборатории, что времени в обрез и что надо торопиться.
В дверях лаборатории, куда Петер и Мелена прибыли с опозданием, их едва не сбила с ног обезумевшая Барбара. Ухватившись за Петера мертвой хваткой, она начала что-то часто и сбивчиво рассказывать. Петер только и разобрал три слова: «зеленоголовый», «полузеленоголовый», «безголовый». Потом она втолкнула его в лабораторию, и Петер увидел такое, от его впору обезуметь не только впечатлительной Барбаре. У большого мерцающего пульта сидел Штангель, точнее, не он, а лишь его тело. На том месте, где у большинства людей находится голова, у Штангеля был зеленый люминесцирующий туман. Два проводника с двух сторон втыкались в этот туман и таяли в нем.
— Не так надо было! — крикнул Петер. — Выключите антенны!
Но прежде, чем успели это сделать, из глубины тумана послышался странный чмокающий звук, напоминающий полуобморочный поцелуй, и Петер увидел голову Штангеля в наушниках сидящую там, где ей и полагается, но только задом наперед.
Штангель с перевернутой головой встал со стула, похлопал себя точно так, как хлопают по животу чревоугодники после мощного обеда, и сказал удовлетворенно:
— Ну вот, теперь всё на месте…
Он не успел продолжить свою оригинальную мысль, ибо голова его снова превратилась в туман. Потом еще раз послышался глубокий поцелуй, и все увидели Штангеля живым и невредимым. Только теперь у него были совершенно зеленые волосы.
— З-зачем человек-ку з-затылок? — спросил он, заикаясь. — В д-другой раз п-попрошу у них два лица. Чтобы вперед и н-назад, к-как у Януса…
Он вдруг умолк, словно наскочил на стену, оглядел всех невидящим взглядом и упал в обморок.
«АЛЬФА, БЕТА, ТРИ ВАЛЕТА…»
Компания полузеленых распалась в тот же день. Первой взбунтовалась Барбара. Заявив, что, поскольку Штангель теперь полностью зеленый, да к тому же еще и заикается, она предложила Петеру заключить новый союз, в который входили бы только он и она. Предложение не было принято, и Барбара ушла, вконец обиженная вероломством союзников.
— Вы еще обо мне услышите! — крикнула Барбара перед тем, как хлопнуть дверью. — Я сама займусь этими лунатиками. Они от меня не уйдут, если там есть хоть один мужчина!..
Штангеля после эксперимента словно подменили. Он на все махнул рукой и даже Петеру не стал ничего рассказывать.
— Решишься повторить опыт, сам все узнаешь.
В глубине души Штангель надеялся, что никто не последует его примеру, ибо по себе знал, какая малоприятная перспектива оказаться совсем без головы.
Но он не знал великих возможностей, открывающихся перед людьми, нашедшими свою половину.
Вся предыдущая жизнь теперь казалась Петеру кувырканием клочка газеты на ветру. Он и сам не мог объяснить себе, что с ним такое произошло, но чувствовал: стоит на ногах, как никогда. То ли это была ее способность, то ли его особенность, но он не замечал Мелену, как не замечал самого себя. Она жила не рядом, а словно в нем самом. Странное фантастическое единство, о каких он даже не слыхивал.
«Что такое любовь? — рассуждал Петер. — Это когда где-то поблизости бродит равнодушие. Ревность? Когда есть опасность обмана. Все понимается от противоположного. Разве бы мы знали что-нибудь о дне, если бы всегда был день и не существовало ночи. Отсутствие противоположности — первый примак смерти… Почему же я люблю Мелену? Ведь она никакая не противоположность, она — это я?…»
Так или иначе рассуждал Петер, но мысли его всегда возвращались к одному и тому же. Поэтому он и не удивился вовсе, когда Мелена однажды сообщила ему, что все сама устроила и что следующей ночью они смогут повторить опыт.
— Где ты взяла денег?
— Их не понадобилось. Я просто рассказала ученым, чего мы хотим. Все наслышаны о Зеленом призраке и сами готовы сунуть головы в наушники.