— Бандиты? — спросил Чуприн.
— Обосновались пришельцы из другого мира. Просверлили они землю и устроили рудник, стали добывать эрбу…
— Чего это? — равнодушно спросил Чуприн.
— Такая жидкость. Она в камне содержится. Стали, значит, они ее добывать…
— Контрабандно?!
— Как вам сказать? Дело в том, что эрба людям совсем ни к чему, они даже и не знают о ее существовании. А на Земле ее больше, чем воды в океанах.
Чуприн начал соображать, чего на Земле больше, чем воды, и ничего не придумал. Разве что самой земли?
— О базальте слыхали? — спросил Иван Иванович. — Все, что на поверхности планеты — и моря, и поля, и горы — на нем лежит.
— И города?
— И города. Базальт — это вроде как фундамент всему.
— Как же его можно ковырять, фундамент, да еще без спросу?
— Я ж и говорю: много его на Земле. Стали они добывать эрбу, превращать ее в излучение и отправлять в космос…
— Воровски как-то. Чего ж не по-человечески? Связались бы с властями, так, мол, и так, вам вроде ни к чему, а нам позарез…
— А вы вот лично можете отдать то, что вам не нужно? — неожиданно спросил Иван Иванович.
— Пожалуйста. — Чуприн пожал плечами и принялся ощупывать себя. Но все вроде было на месте, все нужно.
— Билет автобусный у вас в левом кармане. Отдайте его мне.
Пошарив в кармане, Чуприн и верно вынул билет. Вспомнил, что еще на прошлой неделе ездил с Нюрой в кино. Сам, как положено, без билета в автобусе ехал, а на Нюру взял. И сунул в карман, поскольку билет был «счастливым»: номер — сплошные пятерки. Счастья он ему, правда, не принес: Нюра в тот раз ушла рано, сказав, что кино она и дома может посмотреть по телевизору.
Чуприн разгладил билет на ладони, снова подивившись такому редкому номеру — из одних пятерок, и вопросительно посмотрел на Ивана Ивановича.
— А зачем он вам?
— Вот видите? Самому не нужно, а отдать жалко. Вы думаете, один такой?
— Да не жалко! — растерянно сказал Чуприн. — Я и нужное отдам, если надо. Но ведь интересно же узнать…
В этот момент за зеленым забором что-то зашумело, словно там вдруг высыпали на железный лист целый кузов шлака. Чуприн оглянулся, и показалось ему, что труба качнулась. Звездочек в небе никаких не было, но, как и позавчера, запахло послегрозовой свежестью, а собака во дворе уже не завыла — зашлась на самой неистовой тоскливой ноте.
«Э-э, непорядок!» — подумал Чуприн и пошел к забору с намерением теперь же перелезть через него. Но вдруг остановился от неожиданной мысли: «Откуда этот странный сегодняшний Иван Иванович узнал про билет в кармане?»
Он резко повернулся, но никого не увидел. Стояли под скамьей одни только галоши, и от них шел белый дымок, как от сухого льда у знакомой мороженщицы на вокзале. Галоши быстро таяли, исчезали, не оставляя луж.
— Э-э! — сказал Чуприн и бессильно опустился на то место, где только что сидел Иван Иванович. И тут же вскочил, принялся хлопать себя по штанам: скамейка была нестерпимо горяча.
За забором тем временем все утихло, и собака успокоилась. Чуприн в растерянности постоял перед скамьей, подумал и решил, что надо теперь же идти к начальнику и… как когда-то говорил принц Гамлет, — «была не была»…
— А, ты-то мне и нужен! — воскликнул начальник, едва младший лейтенант переступил порог. — На-ка прочти.
Он протянул через стол знакомую по небольшому формату городскую газету и многозначительно улыбнулся. Чуприн аккуратно развернул ее. Внизу, где обычно печатались «Шутки деда Егора», увидел большой заголовок: «Чей завод?» И, не читая, все понял.
— Я так и думал? — радостно воскликнул он. И посерьезнел, наткнувшись на суровый взгляд начальника.
— Нет, это я так и думал. А вы вместо того, чтобы досконально знать, что творится на вашем участке, несли мне какую-то чушь о саморастворяющихся гражданах. А на вашем участке вопиющая бесхозяйственность. Оказывается, какая-то организация еще несколько лет назад начала строить этот завод безалкогольных напитков…
— Я же только год… — вставил Чуприн.
— Начала строить этот завод, — возвысил голос начальник, недовольный тем, что его перебили, — потом заморозила стройку, поскольку с кем-то укрупнялась, а потом почему-то самоликвидировалась. Документы о заводе путешествовали-путешествовали по организациям и, наконец, утонули где-то в архиве. Газетчик раскопал все это, газетчик, а не вы, который должен был видеть непорядок и доложить. Что я теперь скажу в горисполкоме? Покажу ваш бумажник?..
Он крутнулся на своем стуле, не глядя, привычно попал ключом в скважину сейфа, дважды повернул. Из сейфа дохнуло запахом озона. Начальник сунул руку в темную глубину и сразу же выдернул ее.
— Вот, черт, жжется!
— Ага! — обрадовался младший лейтенант. — Я тоже ожегся. Вчера о столб, а сегодня о скамейку. Как пропадает, так сразу горячо становится.
— Пропадает?
Начальник заглянул в сейф, осторожно, чтобы не ожечься, пошарил там. Бумажника не было. Сначала он подумал, что бумажник почему-то сгорел. Но все другие бумаги были целы. И он в недоумении уставился на подчиненного.
— Что это значит?
— Пропал? — участливо спросил Чуприн.
— Я спрашиваю, что это значит?! — рассердился начальник. Недоумение, с которым не знал, что делать, сменилось привычным гневом за нерадивость подчиненного, принесшего этот самоисчезающий бумажник. Дело осложнялось тем, что находку успели заактировать, и как теперь отчитываться о пропавших деньгах, он не имел понятия.
— Иван Иваныч вот так же пропал, — посочувствовал Чуприн. — Одни галоши остались.
— При чем тут Иван Иваныч?!
— Так ведь пропал.
— Ну и что?
— Непорядок.
То ли подействовал привычный термин, то ли факт пропажи еще чего-то, кроме бумажника, что могло помочь ему объяснить таинственное исчезновение ценной находки, только начальник вдруг успокоился.