Но, с другой стороны, тот же самый конфликт постепенно приобретает совсем иную окраску. Все явственнее проступает в тексте повести понимание, что Сесиль защищает бездуховное, эгоистическое, по сути, пустое существование. Она отстаивает чисто функциональный подход к людям, при котором человек важен и ценен не сам по себе, не в силу своих личных качеств, а лишь как предмет удовольствия. Анна, напротив, воплощает как бы более высокую культуру чувств, более развитое духовное и нравственное начало. Если для Сесиль и ее отца любовь — всего лишь их собственные приятные ощущения от общения с меняющимися партнерами, то для Анны «это постоянная нежность, привязанность, потребность в ком-то». Это понимает и сама героиня повести, чувствуя, что ее отец (как и она) был «неполноценным в эмоциональном отношении», или, по словам Анны, «жалким рабом своих прихотей». Сесиль отдает должное человеческим качествам Анны, восхищается ее культурой, ее достоинством, ее умением владеть собой. Она бы даже полюбила эту женщину, не окажись та препятствием на ее пути к наслаждениям.
Но вот путь свободен, препятствие убрано, а вместо радости Сесиль вдруг остро ощутила совершенно незнакомое ей чувство и назвала его «грустью». Вся эта история с Анной, ее гибель вызвали сильное нравственное потрясение в душе героини. Она ясно осознала цинизм, бесчеловечность той веселой жизни, которую они с отцом ведут и, очевидно, будут продолжать вести. Однако и мир прежних, традиционных ценностей, который отстаивала Анна, Сесиль и всему ее поколению представляется утратившим привлекательность, безнадежно устаревшим. Получается, что нет ничего ценного, ради чего стоит жить, трудиться, гореть и вдохновляться. Сесиль ощущает это столь остро, что ей кажется, будто она заглянула в пропасть, в бездонную пустоту — и содрогнулась от ужаса. Так вроде бы интимная, сугубо частная коллизия становится глубинным социально психологическим обобщением, и это превращает книгу Франсуазы Саган в своеобразный манифест молодого поколения, остро почувствовавшего идейно-нравственный вакуум общества, в котором оно начинает свою жизнь. Возник даже термин «поколение Франсуазы Саган». К тому времени, когда писательница выпустила еще три повести («Смутная улыбка», 1955; «Через месяц, через год», 1957; «Любите ли вы Брамса?», сложилась целая литература об ее творчестве. Никогда еще не было столько написано об авторе, едва достигшем 25-летнего возраста. Однако бурный успех не вскружил голову начинающей писательнице. Франсуаза Саган написала еще немало романов и повестей, став известным драматургом и публицистом и прочно вошла во французскую литературу. Обычно она выступает на стороне несправедливо обиженных людей и социальных групп, высказывалась несколько раз в поддержку левых сил Франции. В 1988 году Ф. Саган посетила Советский Союз, приветствовала происходящие в нем перемены и миролюбивую внешнюю политику нашей страны.
«Здравствуй, грусть» стоит несколько особняком в нашем сборнике. Она была своего рода «зарницей», сигналом тревоги, вызванной нравственным неблагополучием и торжеством бездуховности в обществе. Остальные повести, включенные в книгу, относятся к более позднему периоду, к 60-м годам, когда в литературе ощутимо начал сказываться прилив гуманистических идей и представлений. Еще в середине 50-х годов теоретик «нового романа» Ален Роб-Грийе громогласно возвестил: «Человек был смыслом всего, ключом ко всему миру и его естественным источником. Почти ничего от всего этого сейчас не осталось»[1]. Это означало, что незачем больше ставить образ человека в центр повествования. Создается новая романная модель, где вместо характеров и живых персонажей выводится расплывчатый «некто», герметически отгороженный от реальной жизни, погруженный в текст, который заполнен длинными описаниями «вещного мира» (так называемая «школа взгляда»), или залитый нескончаемым потоком речи. Иными словами, происходит сознательное «расчеловечивание» литературы, отказ от ее человеческой концепции.