— Там такой яркий свет! — пожаловался Кабачок.
— Тебя потому и выбрали, что ты умница, выносливый, — уговаривала Соня.
Во второй раз Кабачок твёрдо решил терпеть. Когда скомандовали: «Мотор!» — он наклонил голову и пошёл. И тут на середину выпрыгнула кошка Машка:
— Я всё-таки хочу уточнить: когда в кадре появляются мои дети?
— Откуда кошка? — заголосил режиссёр. — Вы что, сговорились сегодня?
— Что ж! В таком варианте фильм обречён! — обиженно сказала Машка и покинула съёмочную площадку.
— Последний раз! Что снимем, то и получится! Умоляю: кошек и собак возьмите на руки. Вопросы есть?
— Есть! — вдруг раздалось откуда-то сверху. — У меня солнце не встаёт. Можно без солнца?
— Как это без солнца? Где консультант? — Перед режиссёром вырос щуплый человечек в очках. — Без солнца можно?
— Вообще-то Иисус родился ночью, в двенадцать часов, — сказал человечек.
— Отлично! Солнце отменяется! — закричал режиссёр. — Итак, выпускайте лошадь.
— Подожди, — вдруг встрял в разговор человечек-консультант. — При чём здесь лошадь?
— Лошадь приходит поклониться младенцу, — сказал режиссёр.
— Согласно Писанию, при рождении Иисуса Христа присутствовал осёл, а не лошадь!
— Ты уверен? — Режиссёр сник.
— Абсолютно! При рождестве присутствовало двое животных: осёл и вол.
— Вол?! О боже, а я уже снял корову! Почему ты мне раньше не сказал?
— Я думал, ты читал Писание!
— Читал! Но где я возьму осла? — Режиссёр задумался. Вокруг настороженно молчали. — А! — и режиссёр махнул рукой. — Лошадь, осёл — почти одно и то же! Тем более что у нас теперь солнце не встаёт. Немножко убираем с лошади свет — и будет осёл. Понятно?
— Не буду ослом! — обиделся Кабачок.
— Кабачок, какая разница? Ты-то знаешь, что ты — лошадь, — уговаривала Соня.
Но тут режиссёр закричал:
— По местам! Мотор!
Кабачку было ужасно обидно. Он решил было отказаться, но услышал пение:
И Кабачок вдруг подумал, что, когда он был маленький, ему тоже, наверное, пели колыбельную. Он подошёл поближе и затянул:
Ему вдруг стало грустно. И он наклонил голову, чтобы никто не понял, о чём он думает. Песня уже стихла, а он по-прежнему стоял в полной тишине…
— Гениально! — прошептал режиссёр, а потом закричал: — Это гениальная лошадь! — и поцеловал Кабачка в нос. — Я напишу для тебя отдельный сценарий!
Вот так Кабачок и снялся в кино.
О нём рассказывали по телевизору и приглашали на детский утренник.
— Кино? Это очень просто, — говорил Кабачок. — Сначала включают яркий свет. Потом нужно потерпеть чуть-чуть — и кино готово.
На вопрос о творческих планах Кабачок отвечал:
— Пока ничего определённого. На днях мне должны показать один сценарий…
Пишите письма
распевали Кабачок и Соня.
— Знаешь, я сегодня ещё лучше песню сочинил, — сказал Кабачок.
— Давай!
— Боюсь, ты ничего не поймёшь, — важно сказал Кабачок.
— Я попробую!
— Песня такая:
— А-а! — протянула Соня.
— Бешеный успех! — добавил Кабачок.
И тут они заметили, что к ним со всех ног бегут Поперечный и Полосатый:
— Скорее! Ривьера уезжает!
— Куда?
— Какой-то человек решил её… усыновить, то есть… улошадить… — рассказывали Поперечный и Полосатый по дороге в конюшню.
Ривьера казалась растерянной именинницей…
— Ты согласилась?! — выпалил Кабачок. Ривьера кивнула.
— А я? — приуныл Кабачок.
— Может, и тебя возьмут?
— Я не хочу! Но я не хочу, чтобы и ты уезжала…
— Но почему, Кабачок? Говорят, там хорошо. И это совсем недалеко… — уговаривала Соня.
Тут из конюшни вышел высокий человек, за ним шли конюхи. Высокий ласково потрепал Ривьеру за гриву:
— Ну что? Поехали, моя хорошая. Я думаю, тебе у нас понравится.
Ривьера послушно вошла в маленький фургончик-коневозку.
— А я тоже ездил в коневозке, — похвастался Кабачок. — Смешно: едешь, а тебя подбрасывает.
Поперечный и Полосатый оживились:
— Мы тоже хотим! — и, не ожидая возражений, запрыгнули внутрь. Тут же из коневозки раздалось бравое кошачье пение: