В те дни, когда мать болела и была так несчастна, что порой даже отправляла всех на улицу и требовала, чтобы врач поскорее сделал ей успокаивающий укол — в те дни я все хотел понять причину ее боли и страданий, из-за которых потрясающая сила и выдающийся ум стали вдруг бесполезными и неуклюжими.
Мне хотелось постичь ту тесную, поистине дьявольскую связь между ней и наркотиками. Хотелось понять, почему она пожертвовала самым дорогим в своей жизни — свободой — ради каких-то пузырьков. Что было в ней такого особенного, что отличало ее от прочих больных, которых лечили морфином, и почему они выздоравливали, а она вдруг оказалась жертвой, заложницей наркотиков? Быть может, в силу ее известности и славы ей прописали слишком большую дозу «R 875» — чтобы она не страдала, как другие? А может, это врач перемудрил с новым лекарством? Этот вопрос долгое время занимал меня, пока однажды я не получил частичный ответ от одного ученого, специалиста в области медицины и токсикологии. Оказывается, чтобы блокировать боль, наш организм активизирует собственную охранную систему. Она представляет собой две железы, гипофиз и гипоталамус, расположенные в особых частях нашего мозга, которые отвечают за выработку эндорфинов. Это химическое вещество и есть, по сути, физиологическое обезболивающее, причем действует оно точно так же, как морфин. Во время физической нагрузки эндорфины концентрируются в суставах и связках, именно поэтому мы не кричим, когда поднимаем ногу или сгибаем пальцы. Но в случае, если боли длительные и сильные, эндорфины бессильны. Тогда приходится прибегать к помощи мощных химических заменителей, таких как морфин. Но человеческий организм устроен так, что заменители приходится вводить внутривенно, так что в итоге морфин занимает место эндорфинов. С этого момента эндорфины утрачивают свою роль и погружаются как будто в летаргию. Если же лишить организм морфина, то в отсутствие всякого обезболивающего человек мучается еще сильнее.
Помимо медицинских и физиологических последствий аварии мать в полной мере вдруг ощутила, какой переменчивой и капризной может быть удача. Она по собственному горькому опыту узнала, что создана из плоти и крови. Так же внезапно она познала страх. Страх того, что она никогда больше не сможет ходить и останется инвалидом, но, кроме того, над ней довлел еще и страх полнейшего одиночества. Этот сговор между физической болью и одиночеством (первое порождало второе) был для нее худшим из кошмаров. Она никогда не говорила мне ничего подобного, но в одном из своих интервью она призналась журналисту, что если бы ей вдруг пришлось провести остаток жизни в инвалидной коляске, она, вероятно, покончила бы с собой. Пожалуй, здесь стоит привести знаменитое высказывание Шамфора: «Боже, избавь меня от физических мук, с душевными я и сам как-нибудь справлюсь».
Глава 4
В год выхода своего первого романа мать устроилась репортером на работу в знаменитый женский журнал «Эль», основанный ее хорошей знакомой, Элен Лазарефф. Они с матерью придумали публиковать репортажи из самых красивых городов Европы и Северной Америки, каждый из которых следовало называть созвучно с книгами Саган: «Здравствуй, Неаполь», «Здравствуй, Венеция» и т. д. Осенью 1954 года мать отправилась в Италию. В каждом городе, где она останавливалась (Неаполь, Капри, Венеция), она вела дневник путешествий. Она вновь открыла для себя удивительный город каналов: «Венеция очень красива, возможно, даже слишком: я в ней задыхаюсь; сложно говорить о тайном очаровании Венеции, поскольку весь свой шарм она выставляет напоказ». Неаполь: «Улицы здесь желты и многолюдны. Царствуют тут дети, ослы и трамваи». Позднее, в 1956 году, она поехала в Нью-Йорк (по-прежнему в качестве корреспондента «Эль»), где путешествовала вместе со своим приятелем, который делал репортаж о плотине Гувера в Неваде. Не берусь с уверенностью утверждать, что они заезжали в Лас-Вегас, вот только мать рассказывала мне, что им было настолько весело, а плотина оказалась настолько скучной, что пресловутый репортаж так никогда и не был завершен. По-моему, именно тогда мать вновь захотела увидеть Билли Холидей[15] на сцене Гарлема. Однако она с удивлением узнала, что в штате Нью-Йорк певица временно стала персоной нон-грата за хранение наркотиков. Билли Холидей выступала в каком-то кабаре в Уоллингфорде (штат Коннектикут), в двух часах езды от Нью-Йорка. В результате мать увиделась с ней только в Париже, в 1958 году, где Билли была проездом со своим турне. Алкоголь и наркотики сделали свое дело, однако голос певицы, несмотря на усталость, звучал так же выразительно, как и в первый день ее выступления в Гарлеме. В тот день она объявила ей о своей скорой смерти «в Нью-Йорке, в окружении полицейских». И в самом деле, она скончалась год спустя в больничной палате нью-йоркского госпиталя, охраняемая двумя полицейскими. Но голос Билли Холидей, впервые так поразивший мою мать тогда, в Гарлеме, навсегда останется вместе с ней.
15
Билли Холидей (настоящее имя — Элеонора Фэгэн, 1915–1959) — знаменитая американская джазовая певица. Имела хронические проблемы со здоровьем. Ее несколько раз арестовывали за хранение наркотиков. Она много пила, и последние ее годы прошли под надзором полиции. Умерла 17 июля 1959 г. в Нью-Йорке от цирроза печени, в возрасте 44 лет.