Дженкин медленно отложил сигару на хрустальное блюдо, уставившись на своего ученика с поднимающейся яростью.
– Я почти забыл упомянуть о сегодняшней встрече, – сказал Итан. – У меня было полно интересных фактов, и журналисты очень хотели их услышать.
– Ты блефуешь, – сказал Дженкин, его лицо потемнело от негодования.
– Скоро мы это выясним.
Итан начал засовывать карманные часы обратно в жилет и чуть не уронил их, перепуганный звуком предмета прорезающего воздух, тошнотворного тупого удара по плоти, треска костей и крика боли.
Итан напрягся всем телом, готовясь дать отпор, но остановился в ответ на жест Гарретт. Она стояла рядом с Дженкином с кочергой в руке, в то время как пожилой мужчина согнулся пополам в кресле, схватившись за предплечье и вскрикивал от мучительной боли.
– Я целилась, по крайней мере, на три дюйма выше, – сказала Гарретт и возмущённо нахмурилась, глядя на железо в руке. – Наверное, потому, что она тяжелее моей трости.
– Зачем ты это сделала? – удивлённо спросил Итан.
Она взяла со стола какой-то предмет и показала ему.
– Вот что было вмонтировано в подставку для сигар. Он вынул его, когда зажигал сигару.
Когда Итан подошёл забрать у неё пистолет, Гарретт проговорила:
– Сэр Джаспер, кажется, верит, что создал тебя, и поэтому имеет право уничтожить. – Она посмотрела на стонущего в кресле человека холодными зелёными глазами и решительно сказала: – Он не прав по обоим пунктам.
В комнату ворвались дворецкий и лакей, за ними сразу же вбежали два охранника склада. Гостиная разразилась вопросами и криками, Гарретт отступила, позволяя Итану совладать с неразберихой.
– После того, как всё закончится, дорогой, – спросила она, повысив голос, чтобы он смог расслышать её поверх шума, – не могли бы мы найти место, где тебя никто не захочет пристрелить?
Глава 25
В последующие бурные дни у Гарретт обнаружилось множество причин для радости. Отец вернулся из отпуска в поместье герцога Кингстона на морском побережье, и, оказалось, что оздоровительные солнечные и морские ванны на свежем воздухе сотворили с ним чудеса. Его щёки подрумянились, он немного прибавил в весе, и пребывал в приподнятом настроении. По словам Элизы, которая также посвежела и светилась здоровьем, герцог и герцогиня, и все члены семьи Шаллон, портили, баловали и превозносили Стэнли Гибсона.
– Они смеялись над всеми его шутками, – рассказывала Элиза, – даже над той старой, про попугая.
Гарретт поморщилась и прикрыла глаза руками.
– Он рассказал свою шутку про попугая?
– Трижды. И в третий раз всем понравилось не меньше, чем в первый!
– Она им не понравилась, – простонала Гарретт, глядя на служанку сквозь пальцы. – Просто хозяева проявляли необычайную доброту.
– И герцог дважды сыграл в покер с мистером Гибсоном, – продолжила Элиза. – Вы упадёте в обморок, если я скажу, сколько он выиграл.
– Герцог? – слабым голосом спросила Гарретт, пока перед её глазами мелькали видения долговой тюрьмы.
– Нет, ваш отец! Оказывается, герцог худший игрок в покер в мире. Оба раза мистер Гибсон ободрал его, как липку. Ваш отец разорил бы беднягу, если бы мы остались подольше. – Элиза замолкла, и с удивлением посмотрела на хозяйку. – Доктор, почему вы опустили голову на стол?
– Просто решила передохнуть, – ответила Гарретт тихим голосом. Герцог Кингстон, один из самых влиятельных людей в Англии, владел игорным клубом и сам управлял им в свои молодые годы. Он не был худшим игроком в покер в мире и почти наверняка использовал проигрыш как предлог, чтобы наполнить карманы её отца.
Неловкость из-за того, что Шаллонам пришлось проявить такую щедрость, была быстро позабыта, когда Гарретт с радостью вернулась в клинику, к своим пациентам. Первый день начался с небольшой, но необходимой примирительной беседы с доктором Хэвлоком, который подошёл к ней с совершенно не свойственной ему нерешительностью.
– Сможете ли вы меня простить? – это был первый вопрос, который он задал.
Гарретт ослепительно улыбнулась.
– Здесь нечего прощать, – просто ответила она и застала его врасплох, неожиданно обняв.
– Это очень непрофессиональное поведение, – проворчал он, но не отстранился.
– Я хочу, чтобы вы всегда были со мной честны, – проговорила Гарретт, прижимаясь щекой к его плечу. – Я знала, что в тот момент вы пытались действовать мне во благо. Я не согласилась с вашей позицией, но, безусловно, её приняла. И вы не ошиблись. Просто мне неожиданно повезло, как и пациенту, который оказался крепким орешком.