– Дайте её мне.
Она приподняла брови.
– Шляпку?
– Булавку от неё.
Он ждал, протянув руку.
С озадаченным видом Гарретт извлекла длинную булавку, которая крепила шляпку к причёске. Шпилька была увенчана маленьким бронзовым медальоном.
Взяв её, Итан согнул тупой кончик иглы под углом сорок пять градусов. Он вставил его в замочную скважину и ловко провернул. Пять секунд спустя замок щёлкнул и открылся. Вынув самодельную отмычку, он встал на ноги и вернул ей булавку.
– Боюсь, вы отперли дверь быстрее, чем я смогла бы сделать это ключом! – воскликнула Гарретт, слегка нахмурившись, разглядывая булавку. – Какой вы умелый.
– Не в этом дело. Любой неуклюжий полоумный грабитель сможет сделать тоже самое.
– О. – Она задумчиво поджала губы. – Возможно, стоит вложиться в новый замок.
– Ага. Тот, который собрали в этом веке!
Его разозлило, то, что Гарретт не выглядела встревоженной. Во внешних уголках её глаз собрались морщинки.
– Вы очень добры, что беспокоитесь о моей безопасности. Но мой отец - бывший констебль.
– Он слишком стар, чтобы прыгать через ворота, – возмущённо сказал Итан.
– И я могу защититься...
– Не начинайте, – предупредил он зловещим тоном, уверенный, что взорвётся, если она ещё раз произнесёт одну из своих самонадеянных маленьких речей о том, как хорошо она может позаботиться о себе, и насколько она неуязвима, и, что она никого не боится, потому что умеет вертеть тростью. – Вам нужно немедленно сменить замок и снять медную табличку с двери.
– Зачем?
– Потому что на ней ваше имя.
– Но она есть у всех врачей, – запротестовала Гарретт. – Если я её сниму, пациенты не смогут меня найти.
– Почему бы вам просто не повесить объявление на двери: "Беззащитная женщина с бесплатными медикаментами?" – Не дав ей ответить, он продолжил: – Почему на цокольном и первом этажах нет железных решёток на окнах?
– Потому что я пытаюсь завлечь пациентов, – ответила она, – а не отпугнуть их.
Хмуро размышляя, Итан потёр челюсть.
– Незнакомцы приходят и уходят, – пробормотал он, – и ничего им не мешает делать, всё что заблагорассудится. Что если вы впустите в дом сумасшедшего?
– Сумасшедшим тоже нужна медицинская помощь, – резонно заметила Гарретт.
Он бросил на неё говорящий взгляд.
– Хотя бы на окнах стоят замки?
– Думаю, на некоторых из них стоят... – туманно ответила она. – Услышав, как он тихо выругался, Гарретт успокаивающе проговорила: – Вам действительно не о чём беспокоиться, мы не храним здесь королевские драгоценности.
– Вы сама и есть драгоценность, – сухо сказал он.
Гарретт уставилась на него широко раскрытыми глазами, момент становился неловким и интимным.
Во взрослой жизни никто не знал Итана по-настоящему, даже Дженкин. Но стоя на пороге дома Гарретт Гибсон и, утопая в омуте её изучающих глаз, он понял, что ничего не может от неё утаить. Всё, что он чувствовал, эта девушка могла увидеть, как на ладони.
Ад и преисподняя.
– Пройдёмте внутрь, – ласково предложила Гарретт.
Следуя за ней, Итан переживал о том, что ещё он может сделать или сказать. Закрыв дверь, он остался стоять в прихожей, держа в руке кепку, и завороженно наблюдал за тем, как Гарретт снимает перчатки из окрашенной оленьей кожи, быстро дёргая за кончики пальцев, обнажая красивые руки с тонкими элегантными, аккуратными пальцами, словно инструменты часовщика.
Звук шагов возвестил о том, что кто-то приближается со стороны подвальных помещений. Появилась женщина в белом фартуке, полная и пышногрудая, с румяными щеками и живыми карими глазами.
– Добрый вечер, доктор Гибсон, – поприветствовала она, забирая перчатки и шляпку у Гарретт. – Вы сегодня припозднились. – Она посмотрела в сторону Итана и её глаза расширились. – Сэр, – проговорила она, затаив дыхание, и сделала реверанс. – Могу я взять вашу кепку?
Покачав головой, Итан ответил:
– Я ненадолго.
– Этот человек мой пациент, – сказала Гарретт кухарке, вынимая букетик фиалок из петлицы прогулочного жакета, прежде чем отдать верхнюю одежду. – Я привела его сюда для консультации, пожалуйста, проследи, чтобы нас не беспокоили.
– Для какой ещё консультации? – лукаво переспросила служанка, осмотрев Итана с ног до головы, и с головы до ног. – Не выглядит он болезненным.