Сбитая с толку она обвила руками его шею.
Они смотрели друг другу в глаза, его были тёмными и слегка затуманенными.
– Находиться внутри тебя... Я бы не подумал, что смогу испытать столько чувств, не умерев от них.
Она прикоснулась к его лбу своим, и их прерывистые дыхания смешались.
– Скажи мне, что надо делать.
– Не двигайся. Оставайся на месте. Почувствуй, как сильно я хочу тебя.
Итан тяжело дышал, дрожал, его мощные мускулистые бёдра напрягались и расслаблялись под ней. От лёгкого движения у неё посыпались искры из глаз. Он изменял положение её бёдер, пока она не почувствовала, как он уткнулся в какое-то чувствительное место, глубоко внутри неё, не прекращая двигаться в устойчивом ритме.
Гарретт приблизилась губами к его рту, и он наградил её грубым, горячим поцелуем. Заглушая тихие стоны, он продолжал беспрерывно раскачивать бёдра, а она, трепеща внутри, принимала его твёрдую длинную плоть. Гарретт ощущала под собой и вокруг себя мощь его тела, он мог с лёгкостью раздавить её, но держал бережно и аккуратно, будто она была каким-то хрупким предметом, который он боялся сломать.
Припав губами к его плечу, она смаковала мужской солёный вкус. Теперь он находился глубоко внутри, её тело достаточно расслабилось, чтобы принять его целиком, она поднималась вверх, подталкиваемая его бёдрами, ощущая боль, восторг и удивление. Сильные мышцы спины Итана подёргивались от удовольствия, когда её пальцы слегка царапали их, оставляя невидимые следы овладения.
Ритм нарушился, Итан перестал дышать, когда, наконец, и его настиг пик блаженства. Он слепо уткнулся в её шею, издав тихий звук, похожий на рык потерянного дикого животного. Она обняла его голову, водя губами по его атласным локонам, а её тело поглощало отдачу от его разрядки, жидкий жар, медленного, расцветающего облегчения.
Они лежали в клубке сплетённых тел, дремля и лаская друг друга, пока ночь постепенно переходила в резкий белый рассвет. При первом намёке на приближающееся утро Итан потянулся и сел, опустив ноги на пол.
Гарретт поднялась на колени и обняла Итана сзади, прижавшись грудью к его спине. "Не уходи", – хотелось ей умолять, но вместо этого тихо проговорила:
– Приходи ко мне, как только сможешь.
Итан долго молчал.
– Я попытаюсь, acushla.
– Если всё пойдёт не по плану... если тебе придётся куда-нибудь уехать... пообещай, что возьмёшь меня с собой.
Итан повернулся к ней лицом.
– Любимая... – Он слабо покачал головой. – Я бы не поступил так с тобой. У тебя здесь всё...Твоя семья и друзья, твои пациенты, твоя практика. Если ты всё бросишь, это разрушит твою жизнь.
– Мою жизнь разрушит отсутствие тебя в ней. – Как только слова слетели с её губ, Гарретт поняла, что это правда. – Я могу быть врачом где угодно. У меня есть небольшие сбережения. Как только мы где-нибудь осядем, я смогу зарабатывать достаточно, чтобы обеспечить нас, пока ты не найдёшь подходящую работу. Мы справимся. Боюсь, нам придётся взять моего отца, но...
– Гарретт. – Лицо Итана сменяла быстрая череда эмоций, губы расплылись в странной улыбке. Обхватив её голову руками, он запечатлел на губах Гарретт быстрый, крепкий поцелуй. – Тебе не придётся меня содержать. У меня достаточно... ладно, неважно. До этого дело не дойдёт. – Он прижал её голову к груди и, слегка укачивая, поцеловал в волосы. – Я приду к тебе, если смогу. Клянусь тебе.
С облегчением закрыв глаза, Гарретт обняла его.
Следующим вечером Итан шёл по тротуару моста Блэкфрайерс, который соединял два самых низких берега Темзы, словно стягивающий ремень для багажа. Пять кованых пролётов на огромных красно-гранитных речных опорах поддерживали крутой уклон моста. Независимо от того, в каком направлении прибывали транспортные средства или пешеходы, нужно было долго тащиться в гору, чтобы добраться на другую сторону.
Несмотря на то, что солнце садилось, вокруг по-прежнему гремели и свистели заводы, шумели доки и, пронизывая до костей, дребезжал близлежащий железнодорожный мост.
Итан двигался мимо ряда выдающихся ниш в форме кафедры проповедника, в которых спали бродяги, укрытые рваными газетами. Никто из них не пошевелился и не издал ни звука, пока он проходил мимо. Найдя место, где можно было встать у перил, Итан продолжил есть свой ужин, купленный в рыбном магазине в районе Саутуарк. За пенни посетитель мог перекусить так же сытно, как любой богатый щёголь в Лондоне, в меню входило: филе свежей пикши или трески в панировке, обжаренное на углях костра в котле с кипящим жиром. Внутри рыба оставалась твёрдой и белой, а с внешней стороны формировалась корочка тёмно-коричневого цвета, филе было завёрнуто в пергамент вместе с горячей долькой лимона и несколькими веточками петрушки, зажаренных до состояния солёных хрустящих прутиков.