Прислонившись к изогнутым перилам, Итан медленно ел и обдумывал своё положение. Он продолжал передвигаться в течение дня, незаметно блуждая среди дворников и мусорщиков, людей-сэндвичей, носящих двусторонние рекламные щиты, сапожников, коневодов, продавцов пирогов и карманников. Он устал до смерти, но чувствовал себя в большей безопасности на улицах, чем запертым в стенах своей квартиры.
Скомкав кусок пергамента, Итан перебросил его через перила моста и пронаблюдал, как шарик летит с высоты более, чем сорок футов, и ударяется о грязную чёрную воду. Несмотря на постоянные попытки, в виде ужесточения законодательства, постройки новых канализационных линий и насосных станций по сокращению выбросов вредных веществ в Темзу, уровень кислорода в воде был слишком низким, чтобы в ней водилась рыба или водные млекопитающие.
Маленький шарик медленно исчез в мутной реке.
Взгляд Итана устремился на купол Собора Святого Павла, самого высокого сооружения в Лондоне. Над ним светилась молочно-белая косматая пелена облаков, в нескольких местах её пронзали вспышки розового и оранжевого цветов, словно вены, пульсирующие светом.
Итан подумал о Гарретт, как делал всегда в тихие минуты. В это время суток она обычно была уже дома. Недалеко отсюда, чуть меньше трёх миль. Какая-то часть его сознания всегда вычисляла её вероятное местоположение, расстояние между ними. Мысль о ней успокаивала и поднимала настроение, как ничто другое, заставляла его ощущать себя человеком.
Оглушительный звук возвестил о поезде, мчавшимся по железной дороге между мостами Блэкфрайерс и Саутуарк. Хотя Итан привык к железнодорожному шуму, он вздрогнул от сильного грохота клёпаных балок, металлических рельсовых опор и сцепок подвижного состава. Непрерывные пронзительные выхлопы пара регулярно перемежались рёвом разгорячённой топки. Отвернувшись от воды, Итан снова начал движение по тротуару.
Его потряс сильный удар в грудь, будто кто-то стукнул дубинкой. Итана отбросило назад, он упал на задницу, и от сильного удара у него выбило воздух из лёгких. Хрипя и задыхаясь, он пытался восстановить дыхание. Внутренности пронизывало странное жужжание.
Потребовались все силы, чтобы подняться на ноги. Конечности отказывались работать должным образом, мышцы дрожали и сжимались в ответ на растерянные сигналы мозга. Жужжание превратилось в жуткое обжигающее чувство жарче огня. Казалось, было невозможно представить, что человеческая плоть может нести в себе столько боли. Не в силах определить причину, Итан в недоумении опустил взгляд вниз. На его рубашке расплылось тёмное пятно.
Его подстрелили.
Итан поднял оцепенелый взгляд и различил Уильяма Гэмбла, идущего к нему навстречу с карманным револьвером "бульдог" в руке.
Оглушительный рёв поезда всё не смолкал, Итан отступил к перилам моста и опёрся о них, чтобы не рухнуть.
– Рассчитывал на честь Фелбригга? –спросил Гэмбл, когда шум утих. – В душе он бюрократ. И всегда будет подчиняться вышестоящему звену. Тэтхем и Дженкин убедили его, что их планы идут во благо Англии.
Итан молча уставился на него. Боже всемогущий. Комиссар полиции собирался допустить, чтобы десятки ни в чём не повинных людей, включая женщин и детей, получили увечья и были убиты... и всё это ради политического преимущества.
– ... ограбил сейф Тэтхема в мою смену, ублюдок, – раздражённо говорил Гэмбл. – Дженкин не пустил мне пулю в лоб только лишь потому, что сам заварил кашу, пригласив доктора Гибсон на званый вечер. – Он медленно приблизился к Итану. – Я не хотел прикончить тебя вот так. Мне хотелось честного боя.
– Всё было честно, – из последних сил проговорил Итан. – Я должен был... предвидеть твоё появление. – В горле рокотала жидкость с привкусом соли. Он кашлянул и увидел брызги крови на земле. Согнувшись, он взглянул сквозь каменную балюстраду на тёмную гладь воды внизу. Приподнявшись, он тяжело упёрся в перила.
Одержать победу было невозможно. Пути к спасению не существовало.
– Да, должен был, – согласился Гэмбл. – Но ты неделями не думал ни о чём, кроме той зеленоглазой стервы. Она довела тебя до этого.
Гарретт.
Она не узнает, что в самом конце, он думал о ней. Никогда не выяснит, что значила для него. Умирать оказалось бы намного легче, если бы он ей рассказал. Но Гарретт заживёт спокойно, как и раньше. Она была сильной, выносливой женщиной, животворящей силой.