– Эятан, – прошептала Гарретт, – послушай меня. Это мой профиль. Я помогу пройти через всё это и позабочусь о тебе. Буду с тобой каждую минуту. Доверься мне.
Он ткнулся в неё щекой. Она видела, что Итан ей не верит. Свет потух в его глазах, за исключением последних всполохов, словно свечу задули, но фитиль продолжал какое-то время сверкать.
– Скажи, что любишь меня, – прошептал он.
В голове метались в панике слова: "Я люблю тебя, ты мне нужен, о, боже, пожалуйста, останься со мной..." Но у неё зародилось жуткое предчувствие, что произнеся их, она позволит ему уйти. Будто даст разрешение мирно умереть, вместо того, чтобы бороться за жизнь.
– Позже, – ласково проговорила она. – Я скажу, когда очнёшься после операции.
К тому времени, когда приехал доктор Хэвлок, Итана перенесли на большой дубовый стол в библиотеке. Уэсту Рэвенелу и трём лакеям потребовалось совместить усилия, чтобы как можно более осторожно переместить раненого, опасаясь сместить возможные осколки костей, фрагменты свинца или нанести другие повреждения. Итан впал в забытьё, лишь изредка издавая стоны или бессловесные восклицания.
Кэтлин помогла Гарретт обтереть Итана с головы до ног дезинфицирующим раствором и побрить участок вокруг огнестрельного ранения, подготавливая его к операции. Ради приличий они накинули на его бёдра полотенце, а потом укрыли чистым хлопковым одеялом. Синеватая бледность кожи создавала иллюзию безупречно вылепленной мраморной статуи, отполированной до мягкого блеска.
Видеть человека с крепким здоровьем, доведённым до такого состояния, каким-то образом ещё больше расстраивало. Морфин начал действовать, но Итан явно продолжал испытывать боль, из-за низкого кровяного давления, Гарретт не смела дать ему больше.
Гарретт никогда не испытывала такого облегчения, как когда прибыл доктор Хэвлок. Его компетентное присутствие придавало ей уверенности, что вместе они вытащат Итана. Характерная копна белоснежных волос Хэвлока была поспешно зачёсана назад, на щеках и подбородке поблескивала однодневная серебристая щетина. Он с предельной расторопностью осмотрел Итана, ответив на бессвязные бормотания раненого человека несколькими успокаивающими словами.
Когда Хэвлок закончил оценивать его состояние, они с Гарретт отошли к дальней стене библиотеки для личного разговора.
– Он на грани сосудистой недостаточности, – тихо сказал Хэвлок, с мрачным видом. – На самом деле, я никогда не видел пациента, способного выдержать такую сильную потерю крови. Пуля попала в левую грудную мышцу. Я не удивлюсь, если артерия полностью перерезана.
– Я подумала о том же... но если это так, то смерть должна была наступить мгновенно. Почему кровотечение остановилось? Если бы кровь проникала в грудную полость, то функция лёгких бы нарушилась, но они в порядке.
– Возможно, стенки артерии сузились, тем самым произошла временная закупорка.
– Если окажется, что это подмышечная артерия, и я её перевяжу, хватит ли руке кровоснабжения?
– Да, будет вполне достаточно коллатерального кровообращения. Но я бы не советовал.
– А что тогда?
Хэвлок долго смотрел на неё добросердечным взглядом, который ей не понравился.
– Создайте бедняге, как можно более комфортную обстановку и дайте спокойно умереть.
Слова прозвучали, словно пощёчина.
– Что?! – ошеломлённо воскликнула Гарретт. – Нет, я собираюсь его спасти.
– У вас не получится. Основываясь на том, чему вы меня научили об антисептике, этот человек так сильно инфицирован, и внутри, и снаружи, что надежды нет. Подвергать его ненужной операции - глупо и эгоистично. Если бы нам удалось отсрочить смерть на день или около того, он бы прошёл через невыразимые муки. Сепсис бы поразил всё тело, и органы один за другим отказали. Я не стану брать это на свою совесть, и вам не советую.
– Позвольте мне самой беспокоиться о моей совести. Просто помогите, Хэвлок. Одна я не справлюсь.
– Оперировать, когда медицинские факты того не оправдывают, если это только причинит пациенту ненужные страдания, по всем стандартам считается халатностью.
– Мне всё равно, – безрассудно заявила Гарретт.
– Вам станет не всё равно, если операция разрушит вашу карьеру. Вы же знаете, как много людей ухватились бы за шанс аннулировать вашу медицинскую лицензию. Первая женщина-врач в Англии изгнана из профессии после скандала и нарушения дисциплины... как бы это сказалось на женщинах, которые мечтают пойти по вашим стопам? А как же будущие пациенты, которым вы никогда не сможете помочь?
– Если я ничем не помогу этому мужчине, то уже больше никому не смогу. – Гарретт внезапно задрожала от силы своих эмоций. – Это будет преследовать меня вечно. Я не смогу жить с мыслью, что был шанс его спасти, а я им не воспользовалась. Вы его не знаете. Если бы он оказался на моём месте, то сделал бы всё возможное для меня. Я обязана бороться за него. Просто обязана.