Введя зонд, она обнаружила, что пуля прошла по прямой, с небольшим уклоном вверх к внешней границе первого ребра. Зонд уткнулся во что-то твёрдое. Гарретт вынула инструмент и посмотрела на синюю метку на кончике.
– Что это? – спросил Рэвенел.
– Фарфор становится голубым, когда вступает в контакт со свинцом.
Пуля застряла в области, где находилось много основных вен, артерий и нервов, защищённых обилием крепких, твёрдых мышц.
В медицинском институте Гарретт учили никогда не оперировать членов семьи или кого-то, с кем у неё была эмоциональная связь. Хирургу необходима объективность. Но когда она посмотрела на неподвижное лицо Итана, то поняла, что собирается провести одну из самых сложных процедур в своей карьере мужчине, в которого была влюблена.
"Да поможет мне бог," – произнесла про себя Гарретт, не как богохульство, но как молитву.
– Мне нужен скальпель с изогнутым краем, – сказала она.
Рэвенел осторожно протянул ей инструмент. Приготовившись сделать надрез прямо под ключичной костью, она услышала, как он спросил:
– Мне обязательно на это смотреть?
– Я бы предпочла, чтобы вы передавали мне правильные инструменты, когда я попрошу, – решительно сказала она, – поэтому придётся держать глаза открытыми.
– Просто спросил, – сказал он. – Они открыты.
Она осторожно сделала надрез, разделив фиброзную ткань и оболочку мышц, и зажала края раны.
Пуля застряла в подмышечной артерии, вместе с чем-то напоминающим кусочек ткани рубашки или жилета. Как и предполагал Хэвлок, концы разорванной артерии сжались и тем самым закупорили её изнутри. Другая часть была заблокирована свинцовой пулей.
– Он должен был истечь кровью за считанные минуты, – пробормотала она. – Но пуля временно закупорила артерию. И вместе со сгустком крови выступила в качестве пробки. – Всё ещё пристально глядя на рану, она спросила: – Можете вдеть нитку в иголку?
– Да.
– Хорошо, используйте щипцы, чтобы вынуть кетгутовую лигатуру из бутылочки, а затем проденьте её в тончайшую иглу на подносе. – Она вытянула руку Итана под прямым углом к груди.
Наблюдая за тем, как Гарретт готовилась сделать следующий надрез, Рэвенел спросил:
– Почему вы собираетесь рассечь область в районе подмышки, если рана на груди?
– Сначала мне нужно перевязать дистальный конец артерии. Пожалуйста, дайте мне сконцентрироваться.
– Простите. Я привык к операциям над деревенским скотом. Если бы он был заражённой чумкой коровой, я бы точно понимал, что происходит.
– Мистер Рэвенел, если вы не прекратите разговаривать, я усыплю вас хлороформом и всё сделаю сама.
Он послушно закрыл рот.
За следующие несколько минут Гарретт кропотливо перевязала артерию в двух местах, постаравшись не повредить сеть нервов и вен в подмышечной области. Она извлекла пулю и клочок одежды, очистила поврежденные ткани и промыла рану от грязи и бактерий. По её указанию Рэвенел, используя кюретку, освежил открытые разрезы антисептическим раствором. Она установила резиновые дренажные трубки, методично закрепила их на местах, обработанными в феноле, шёлковыми нитями и прикрыла рану смоченной в борном спирте марлей.
– Мы закончили? – спросил Рэвенел.
Гарретт была слишком занята оценкой состояния Итана, чтобы сразу ответить.
Его колени и ступни покрылись пятнами, а лицо стало мертвенно-бледным. Пульс упал до сорока ударов в минуту.
Он умирал.
– Ещё не время, – проговорила она, пытаясь успокоиться. Внутри всё переворачивалось. – Мне нужен... нам нужен ещё один человек. Тот, кто станет донором крови, а другой в качестве ассистента. Аппарат для гемотрансфузии... где он?
– Вы про аппарат для переливания крови? – спросил Рэвенел. – Процедура обычно помогает?
Не взглянув на него, она откровенно ответила:
– По крайней мере, в половине случаев пациент умирал в течении часа.
Из угла библиотеки послышался тихий голос лорда Трени:
– Аппарат здесь.
Гарретт не знала, что он наблюдал за операцией, она была слишком сосредоточена на своей задаче, чтобы его заметить.
Выйдя вперёд, Трени опустил на стол блестящий футляр из розового дерева.
– Чем я могу помочь? – спросил он.
– Откройте футляр, но ничего не трогайте внутри. Нужно, чтобы один из вас стал донором, а другой помогал в процессе переливания.
– Возьмите мою кровь, – с готовностью предложил граф.
– Нет, – запротестовал Рэвенел.– Я настаиваю на том, чтобы донором стал я. Если он выживет, то этот факт будет раздражать его гораздо сильнее.