– Есть какие-нибудь признаки?
– Пока нет.
Она находилась в состоянии нервного истощения, её взгляд не отрывался от фигуры на постели.
Принесли чай. Пробормотав слова благодарности, она взяла чашку, не утруждая себя забрать блюдце, и выпила всё до конца, не почувствовав вкуса.
– Чем вы обрабатываете и перевязываете рану? – спросил Уэст, просматривая коллекцию бутылочек на столе.
– Глицерином и дезинфицирующими каплями, а потом накладываю слой муслина, пропитанного маслом.
– И обкладываете Рэнсома льдом?
– Да, и пытаюсь заставить сделать глоток воды хотя бы раз в час. Но он не... – Гарретт замолкла, почувствовав гул в голове. Она прикрыла глаза, но это оказалось ошибкой, потому что вся комната будто накренилась.
– Что такое? – услышала она вопрос Уэста. Складывалось ощущение, что его голос звучал откуда-то издалека.
– Голова закружилась, – пробубнила Гарретт. – Надо ещё выпить чая или...
Её ресницы взметнулись вверх, она с трудом попыталась удержать глаза открытыми. Перед ней возник Уэст и медленно забрал фарфоровую чашку из ослабевших пальцев, не дав упасть ей на пол. Он оценивающе оглядел Гарретт, и именно тогда ей стало понятно, что он сделал.
– Что было в моём чае? – в панике спросила она, пытаясь подняться с кресла. – Что вы туда добавили?
Комната начала вращаться. Гарретт почувствовала, как её обхватили руки Уэста.
– Ничего, кроме щепотки валерианы, – спокойно ответил он. – Она не произвела бы такого эффекта, если бы вы не валились с ног от изнеможения.
– Я вас прикончу, – вскричала Гарретт.
– Обязательно, но согласитесь, что для этого вам придётся немного отдохнуть?
Гарретт попыталась ударить его кулаком, но он с лёгкостью уклонился и поднял на руки, когда её колени подогнулись.
– Пустите! Я должна о нём позаботиться, он нуждается во мне...
– Я сумею поухаживать за ним, пока вы спите.
– Нет, не сумеете, – слабо запротестовала Гарретт и пришла в ужас, услышав, как из её горла вырвался всхлип. – У всех ваших пациентов четыре ноги. А у н-него только две.
– А это значит, что проблем будет вдвое меньше, – резонно заметил Уэст.
Гарретт терзала беспомощная ярость. Итан лежал на смертном одре, а этот человек пытался разрядить обстановку и сдерживал её попытки борьбы с раздражающей лёгкостью.
Пока Уэст нёс её по коридору, Гарретт отчаянно пыталась перестать плакать. Глаза жгло огнём. Голова болела и пульсировала, став такой тяжёлой, что ей пришлось опустить её ему на плечо.
– Ну, вот, – услышала она его бормотание. – Вы поспите всего несколько часов, а когда проснётесь, сможете свершить надо мной любую месть.
– Я вас расчленю, – всхлипнула Гарретт, – на миллион кусочков...
– Вот так, – утешал Уэст, – только подумайте с какого инструмента начать. Возможно, подойдёт тот двусторонний скальпель с забавной ручкой. – Он принёс её в симпатичную спальню с обоями в цветочек. – Марта, – позвал Рэвенел. – Обе Марты. Идите, приглядите за доктором Гибсон.
Ни одно вымышленное представление ада с сернистыми безднами и обугленными человеческими телами, не могло показаться хуже того места, где застрял Итан. В темноте на него набрасывались демоны со стальными когтями. Он пытался вырваться, но каждое движение только глубже вгоняло когти в тело. Они затащили его в огненную яму и поджаривали на раскалённых углях, весело хихикая, пока он их проклинал.
Иногда он осознавал, что прикован к постели, и за его истерзанным телом ухаживает безмятежный ангел, но это рождало только новые вспышки боли. Он чуть не предпочёл демонов. Его измученный разум не мог вспомнить её имени, но знал, кто она такая. Она настойчиво удерживала его на земле своими тонкими, безжалостными руками. Он хотел сказать ей, что находится уже слишком далеко, и пути назад нет. Но её воля была сильнее его слабости.
С пола поднялась волна огня, пышущая раскалённым жаром. Он всхлипнул и ахнул, карабкаясь вверх, чтобы спастись, вырываться из глубокого колодца извивающегося пламени. Над ним появился круг света, и склонился человек. Увидев мускулистые руки отца и узловатые пальцы, Итан отчаянно потянулся вверх.
– Па, – прошептал он. – Огонь... Вытащи меня... Не позволяй меня сжечь...
– Ты в безопасности. Я держу тебя.
Его рука оказалась в мощных тисках.
– Не отпускай, па.
– Не отпущу. Лежи спокойно. – Отец вытащил его, уложил и провёл чем-то холодным по лицу и шее. – Тише. Худшее позади.
Сейчас он казался намного добрее, чем при жизни, острые углы характера сгладились и перевоплотились в невозмутимую силу.