– Ты слишком крепко прижимаешь меня к себе, – проговорила она, когда смогла, пытаясь от него отстраниться. – Из-за меня у тебя начнётся вторичное кровотечение...
Он крепче приобнял её.
– Я сам решу, насколько крепко тебя обнимать.
Его нежная исследующая ладонь гладила её по спине. Гарретт таяла в объятиях Итана, пока он тихонько нашёптывал утешения и прижимал к себе. Задабривая.
– Теперь я чувствую себя лишним, – объявил Уэст с порога. – Полагаю, мне пора уходить. Но сначала, доктор, вы, вероятно, захотите узнать, что рана пациента была обработана, а повязка поменяна сегодня утром. Всё ещё нет никаких признаков нагноения. Мы предложили больному немного ячменной воды, от которой он отказался, а затем мы попробовали дать ему воду из-под тостов, что привело к крайне грубым требованиям подать настоящих тостов, пока нам, наконец, не пришлось уступить. Он также заставил нас налить ему чай, чтобы всё запить. Надеюсь, это не вызовет никаких проблем.
– Он не причинил тебе вреда? – спросила Гарретт приглушённым голосом.
– Нет, – ответил Уэст, – но угрожал мне ложкой.
– Я спрашивала Итана.
Итан опустил глаза на Гарретт, его пальцы нежно зарылись в её волосы, а губ коснулась слабая улыбка
– У меня нет жалоб, кроме как на ячменную воду. – Он посмотрел поверх её головы на человека в дверях. Хотя его тон нельзя было назвать тёплым, в нём прослеживалась нотка робкого дружелюбия. – Спасибо, Рэвенел. Прошу прощения за то, как повёл себя во время нашей предыдущей встречи.
Уэст небрежно пожал плечами.
– Таковы уж члены семьи: "Племянник - пусть; но уж никак не милый".
Цитата привлекла внимание Итана, Гарретт почувствовала, как под её головой движение его грудной клетки приостановились.
– Это из "Гамлета"? Здесь есть эта пьеса?
– В библиотеке находится полное собрание сочинений Шекспира, – ответил Уэст, – включая Гамлета. Почему ты спрашиваешь?
– Дженкин велел мне её прочитать. Он сказал, что она олицетворяет зеркало человеческой души.
– Боже. Понятно, почему я терпеть не могу эту пьесу.
Гарретт отодвинулась от Итана, и посмотрела на него. Он был бледен и измучен, черты лица исказились, видимо, рана разболелась.
– Единственное, чем ты собираешься заниматься всю неделю, это спокойно лежать и отдыхать, – сообщила она ему. – "Гамлет" слишком волнующая для тебя пьеса.
– Волнующая? – переспросил Уэст, фыркнув. – Это пьеса о том, как откладывать дела на потом.
– Эта пьеса о мужском шовинизме, – сказала Гарретт. – Как бы то ни было, я вколю мистеру Рэнсому инъекцию морфина, чтобы он мог поспать.
– Спокойной ночи, милый принц, – весело попрощался Уэст и вышел из комнаты.
Итан обхватил рукой скрытое под халатом и ночной рубашкой бедро Гарретт, не позволяя ей покинуть кровать.
– Пока никакого морфина, – возразил он. – Я уже несколько дней не в своём уме.
Он был бледен и обессилен, его скулы резко выделялись на лице, глаза казались чересчур синими. Он был прекрасен. Итан был жив, дышал и принадлежал ей. Между ними пробежала привычная интимная искра, ни с кем ещё у неё не устанавливалось такой незримой связи.
– Рэвенел рассказал мне, что произошло, – сообщил Итан, – но я хочу узнать подробности от тебя.
– Если он выставил меня злобной мегерой, – сказала она, – не уверена, что не согласилась бы.
– Рэвенел сказал, что ты была храброй и мудрой, как Афина. Он испытывает глубокое уважение по отношению к тебе.
– Неужели? – Заявление удивило Гарретт. – Я никогда так не сомневалась в себе, как в последние несколько дней. И не боялась. – Она тревожно посмотрела на него. – После того, как рана заживёт, эта сторона тела может остаться менее выносливой и подвижной. Ты всё равно будешь находиться в лучшей форме, чем среднестатистический мужчина. Но могут пройти месяцы, прежде чем ты перестанешь ощущать колющую боль при подъёме руки. Я знаю, что ты не привык к любым слабостям. Если завяжется драка, и кто-то ударит в районе, где находилась рана...
– Я буду осторожен. – Итан криво усмехнулся и добавил: – Я чертовски точно не стану нарываться на драку.
– Нам придётся остаться здесь, пока ты не окрепнешь. Как минимум на месяц.
– Я не могу так долго ждать, – тихо отозвался он.
Они оба замолчали, осознавая, как много им ещё предстояло обсудить, но негласно соглашаясь, что это может подождать.
Гарретт осторожно просунула руку в разрез ночной рубашки на груди Итана, чтобы убедиться в сохранности повязки. Он накрыл её ладонь своей, прижав к тёплой, покрытой лёгкой порослью груди. Гладкие грубоватые волоски, на которые она не обращала внимания во время лихорадки, теперь, когда они коснулись костяшек её пальцев, показались очень соблазнительными и пробудили рой бабочек в животе. Свободной рукой он обхватил её затылок и притянул к себе.