Василий Борисович Ливанов
Здравствуй, папа!
Мы с Олькой сидели на диване. Она болтала ногами в новых красных туфельках.
— Тебе нравятся мои туфельки? — спросила Олька.
— Нравятся, — сказал я.
— А я тебе нравлюсь?
— Да. Очень.
Олька искоса посмотрела на меня и наморщила лоб. С Олькой мы уже давно знакомы. Мы ходили с ней в зоопарк и в Уголок Дурова, покупали в «Детском мире» шары — синий и желтый с петухом, я учил ее кататься на коньках. Мы подружились и не выясняли отношений. И только сейчас, сидя с ней рядом на диване, я понял, что выяснений не избежать.
— Мама сказала, что ты теперь будешь у нас жить всегда. Правда?
— Правда. Я буду у вас жить. Всегда.
— А кто ты у нас будешь?
Начинается.
— Я буду мамин муж.
Олька внимательно разглядывает новые красные туфельки.
— Ты не мамин муж, ты — Сережа.
— Я Сережа — мамин муж.
Олька запела:
— Ты Сережа — мамин муж, мамин муж, мамин муж.
Песенка оборвалась.
— А папа тоже будет жить с нами?
— Нет. Не будет.
— И когда приедет, тоже не будет?
— Он не приедет.
— А ты моего папу когда-нибудь видел?
Сказать, что видел? Но ведь это не имеет для нее значения. Только не врать в том, что имеет значение.
— Нет, — сказал я.
— А я видела, — живо сказала Олька. — Давно-о-о!
Красные туфли опять запрыгали.
— А почему папа не приедет?
Что ей сказать? Только ничего не придумывать.
— Видишь ли, Олька, — сказал я, с испугом прислушиваясь к своему внезапно охрипшему голосу. — Твой папа больше не любит маму. И мама его тоже не любит. А я знаю твою маму очень давно, еще тебя на свете не было. Знаю и очень люблю…
Я остановился.
Мы помолчали.
Олька сползла с дивана.
— Пойдемте читать «Буратино», — сказала Олька.
Почему «пойдемте»? Ведь мы же были на «ты»?
Я поплелся читать «Буратино».
За ужином Олька молчала.
— Ты не заболела? — спрашивала ее Лиля.
— Нет, мамочка.
Она быстро все съела и, встав из-за стола, чинно произнесла:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. — Я поцеловал ее.
— Вы колючий. — И она удалилась спать.
Ночью Лиля встала, чтоб проведать Ольку. Вернулась встревоженная: Олька не спит.
— Что такое? — спросил я, как мог спокойно.
— Она не спит, — сказала Лиля. — Когда я вошла, она меня спросила: «Мамочка, тебе было весело, когда мы ходили с дядей Сережей учиться кататься на коньках?» Я сказала, что было, конечно. А она говорит: «Мамочка, мне было очень-очень весело. Мне никогда не было в жизни так весело». С чего это она вдруг?
«Нет, не вдруг», — подумал я, засыпая.
Яркое солнце ударило мне в лицо. Я сел на кровати.
У окна, держась за край занавески, стояла Олька.
— Здравствуй, Олька, — сказал я.
— Здравствуй, папа! — сказала Олька.