— Действительно, не могу вообразить. Как начну думать об этом, то никак не могу представить, что вы можете подписывать свое имя на чем-либо, кроме чеков.
— Именно это вы пришли сюда обсуждать? Мой почерк?
Он выпрямился и медленно прошелся вдоль стенда, занимающего всю длину одной из стен комнаты.
— Ваши проекты? — спросил он, рассматривая рисунки и фото комнатного дизайна, развешанные на стенде.
— Мистер Арчер…
— Прекрасно. — Он легко провел рукой по двум-трем рисункам. — Действительно прекрасно. — Он повернулся к ней. — У вас настоящий талант. — Ухмыльнулся. — В дополнение к вашему другому, я думаю, яркому таланту.
Оливия вскочила на ноги.
— Я задала вам вопрос, мистер Арчер. Зачем вы сюда пришли?
— Эдвард. — Он улыбнулся, подходя к ней. — Не думаете ли вы, что нам давно следует называть друг друга по имени? Черт возьми, ведь мы почти родственники.
— Мы не имеем друг к другу никакого отношения, — сказала она холодно.
— Неужели? — Он остановился прямо перед ней, ухмыльнулся. — Вероятно, в наш век, когда понятие «семейный круг» так расширилось, должен существовать термин для обозначения отношений между человеком и любовницей его отчима.
При этих словах все ее намерения оставаться спокойной и собранной улетучились.
— Убирайтесь из моего дома, — тихо, но внушительно потребовала она. — Вы слышите? Убирайтесь из моего…
— Но это не ваш дом.
— Значит, из моего магазина. Бросьте эти игры, мистер Арчер. Вы знаете, что я имею в виду.
— Выходит, вы так все воспринимаете, Оливия? Игра? — Он быстро подошел к ней и схватил за руку. — Да, — сказал он медленно, — вы это понимаете именно так. Таким образом вы пробили себе дорогу, играя в игры с мужчинами.
— А к какой разновидности относите вы свою игру? — спросила она, нарочно устремив взгляд на то место, где его пальцы сжали ее руку. — Вы получаете удовольствие от грубого отношения к женщинам?
— Я с вами не груб, Оливия, просто должен быть уверен, что вы внимательно слушаете то, что я хочу вам сказать.
— Только вы виноваты в том, что в газете появилась эта мерзкая статейка, не так ли? — спросила она, выставив подбородок. — Именно вы…
— Не смешите меня, — огрызнулся он. — Уж чего я меньше всего хочу, так это смешивать имя Райта с грязью.
— О, конечно. — В голосе Оливии послышались саркастические нотки. — Я почти забыла. Сыновняя преданность.
— Вы — дура! Моя мать носит имя этого человека или вы забыли об этой маленькой обузе старины Чарлза?
Его рука еще сильнее сжала запястье Оливии, так, что у нее даже перехватило дыхание.
— Я же рассказывала, — проговорила она сквозь зубы, — он говорил, что собирается развестись.
— Да, конечно. — Смех Эдварда прозвучал неприятно. — Иначе вы бы никогда не связались с ним.
Вы не из тех девушек, что спят с женатыми мужчинами.
— Совершенно верно, — согласилась она, почувствовав, что лицо ее горит от гнева, — я не из таких.
Эдвард ухмыльнулся.
— Ах, вы из тех, кто прежде всего думает о вознаграждении, — говоря это, он все ближе притягивал ее к себе. — Трепет тайных свиданий, немного лжи, что придает пикантность каждой встрече.
— Будьте вы прокляты! — она с трудом дышала, стараясь вырваться из его рук.
— Черт возьми, чем-то вам надо за это компенсировать, — как же мне сделать это? В конце концов, мужчина в возрасте Чарлза… Много ли страсти он мог дать вам в постели, Оливия?
— Сукин сын, — выдавила она.
— Как вы сдерживали растущую скуку, интересно узнать? Вы закрывали глаза и представляли рядом с собой более молодого, более сексуального мужчину?
Оливия подняла раскрасневшееся лицо.
— Мы опять возвращаемся к этому? Я же говорила вам, что никогда не могу представить себя с вами.
Он рассмеялся, обняв ее, и привлек к себе. Это была игра, по крайней мере, поначалу. Но затем, когда ее тело оказалось прижатым к нему, Оливия поняла, что совершила ошибку, увещевая его. Она почувствовала, что он все больше возбуждается, его глаза потемнели и он все сильнее прижимается к ней.
— Нет, — умоляла она, но было уже поздно. Эдвард сомкнул руки за ее спиной, его губы коснулись ее губ, и он целовал девушку до тех пор, пока она не почувствовала, что сама загорается этим поцелуем и сдается.
Ее губы раскрылись в ответ на сладостное движение его языка. В глубине ее горла раздался звук, который возбудил его, и он застонал, прижимаясь спиной к стене и прижимая ее все крепче; его поцелуй становился все глубже, сильнее и страстнее, чем ближе она приникала к нему. Одной рукой он нащупал ее грудь, и она застонала, почувствовав, как его пальцы гладят сосок.
Девушка вся дрожала, когда он наконец отпустил ее. Они смотрели друг на друга несколько коротких, как удары сердца, секунд, затем Эдвард глубоко и резко вздохнул.
— Черт вас возьми, — слабым голосом сказал он. Его рука скользнула по ее горлу, потом по лицу, и пальцы легко коснулись ее губ. Эти прикосновения обжигали Оливию.
— Почему я желаю того, что другие мужчины покупают?
— Вероятно, потому, что вы знаете, что никогда не сможете этого получить, — произнесла она каким-то чужим голосом.
На какое-то мгновение его руки опять сжали ее. Но он уже контролировал себя, это было видно по холодному выражению его глаз и по его улыбке.
— Нечего сомневаться в этом, Оливия, — сказал он мягко. — Вы могли только что убедиться, что я способен получить такую возможность.
Когда он отпустил ее, Оливия быстро отошла от него подальше, чтобы пространство комнаты разделило их. Тогда только она позволила себе взглянуть ему в глаза.
— Почему вы пришли сюда сегодня?